***

Лина стояла перед Дверью. Огромной Дверью из красного дерева, украшенной искусной резьбой, ковкой и красным поделочным камнем. При первом взгляде Дверь казалась очень красивой, внушала уважение и благоговейный трепет. Но у стоящей перед Дверью девушки по мере изучения резных и кованых «украшений» благоговение постепенно сменялось ужасом, а трепет – нервной дрожью со стуком зубов.

Основной узор закручивался от края к центру, и символизировал, как известно, Мир, Вселенную и Время. Вот только детали узора, которые, ожидая открытия двери, рассматривала девушка, поднимали волосы дыбом.

Неизвестные животные, рвущие на части, растягивающие по земле внутренности человечков. Люди со злобными лицами, режущие на части людей с лицами испуганными. Горы из человеческих черепов и восседающие на них толстые фигуры с горящими глазами. Снова терзающие людей животные и люди, терзающие животных. Люди, вооруженные палками и мечами, сходящиеся насмерть, идущие по трупам, и кружащие над ними чёрные птицы…

И кровь. Много крови…

Россыпями красных каменьев была передана символическая кровь, изредка – горящие глаза. Постепенно оружие в руках людей менялось, теперь оно изрыгало огонь, превращая в факелы леса и дома, других людей.

В центре же «спирали» сияло клубящееся Солнце, которое сожгло Мир Крови. Такая вот иллюстрация древнейшей истории.

На солнечном поле красовались символы Древних богов, этаким бантиком, по три по бокам и один в центре.

Когда взгляд девушки остановился на них, ужас ушёл. Стало спокойно.

И Дверь отворилась. Не издав ожидаемого скрипа – совершенно бесшумно. За Дверью тоже было тихо. И темно.

Лина сделала шаг вперед. Глаза привыкли к смене освещения, и оказалось, что внутри царит полумрак. Тускло светились на полу знаки Богов – вписанные в восьмерку бесконечности семь символов. Слева – красное солнце Хелио, зеленая черепаха Туранга, желтая паутина Вэба, справа – знаки Божественных Жен: серебристое древо-молния Сандары, синяя длинноносая рыбка Дхары и ненавистный одуванчик, символ слабости и мимолетности Исихии-воздушницы.

В центре горела кроваво-лиловая чайка Безымянного.

Именно туда, в центр, к этой чайке Лине и было нужно. Чайка словно следила за ней янтарным глазом – и девушка сделала ещё шесть шагов, ибо предписано достичь Знака Безымянного семью шагами.

Как только ноги по щиколотку погрузились в его лиловое сияние, Дверь захлопнулась, вызвав ветерок, ласково и даже насмешливо потрепавший волосы. Обнаженное тело покрылось цыпками, не от холода, впрочем, – холода Лина не ощущала. Сияние усилилось, поднимаясь всё выше, – глянув вниз, девушка обнаружила, что тонет в нём уже по пояс. Знаки по сторонам тоже разгорались так, что становилось больно глазам, но прежде, чем она успела зажмуриться, налетел Вихрь. Застонал, загудел Воздух, разрываемый ветром.

– Зачем ты пришла, дитя? – слышалось Лине в этом гуле… – Хочешь стать мною?..

Она не знала ответа. И даже не была уверена, что действительно слышит это: стихия бушевала, рвала волосы, резала глаза, вышибая из них слёзы, и всё ускорялась, ускорялась.

Лина стояла, раскинув руки, и казалось, их сейчас просто унесет прочь, вздохнуть не получалось. В какой-то момент потерялось ощущение тяжести собственного тела, кажется, она поднялась над полом и зависла, распятая Вихрем. А ещё мучительную вечность спустя, она рассыпалась, став всем и ничем, видела свое терзаемое стихией тело, пронизывала слёзы и капли крови, смешанные с ветром. Но всё дальше и дальше от центра этой бури уносило её, всё сложней и сложней было сосредоточиться на происходящим, а мысли, поддавшись Урагану, вырвались за стены зала испытаний. Теперь она безучастно созерцала тэру снаружи, постепенно отдаляясь, оседая пылью времён на окрестный лес.