Я подавила желание поёжиться и извечным женским жестом обнять себя за плечи. Спрятать подрагивающие пальцы в слишком длинном кружеве рукавов. Так жертва невольно стремиться защититься от агрессии, но на меня уже давно было сложно произвести впечатление.

Этого бы зверя да на годовое собрание акционеров. Ему бы там живо чешую ободрали на сувениры. А я в нашем ласковом серпентарии десять лет выживала, меня ненавистью не возьмёшь.

— Я двенадцать лет провела при монастыре, — сказала твёрдо. — Даже если бы я хотела дать волю своей злокозненной натуре, на мне были надеты ограничители магии.

— Двенадцать лет — далеко не вся жизнь.

Кто-то другой, наверное, разозлился бы на такое утверждение, а я задумалась. Жизнь Эйвери до двенадцати лет помнилась уже не так хорошо, подобно латунной вещице, покрытой патиной возраста. Но… Бога ради, какое преступление может совершить девочка лет двенадцати? Выкинуть десерт в мусорку? Нагрубить прислуге? Заколоть лекцию по исторической географии драконьих земель?

Да это просто-напросто смешно. По доставшимся мне воспоминаниям, Эйвери была на редкость добрым и послушным ребёнком. Единственная дочь семьи имела добрые отношения со слугами, нравилась людям и училась, как проклятая, восполняя клану отсутствие сына-наследника. А, да. Десерты она съедала до крошки.

— Даже если я совершила нечто непоправимое, — я тщательно подбирала слова. — В моих действиях не было злого умысла.

— Вы считаете, преступление, совершённое по незнанию, перестаёт быть преступлением?

Не перестаёт, но становится менее веским, хотелось мне ответить, но злоба, смешанная с жаром драконьего дыхания, заставила меня промолчать. Интуитивно орала, как сигнальная сирена, что одно лишнее слово уничтожит меня.

Только сейчас я ощутила, как бешено колотится сердце, загнанное хищником в самое горло. Я стояла, вытянувшись в спицу, не отворачиваясь от пронзительного звериного взгляда, только дышала короткими неглубокими рывками, как пловец, берегущий воздух в лёгких. Видит бог, у меня от ужаса за этот короткий миг умерла не одна нервная клетка.

— Убирайся, — невнятно сказал император.

Он с трудом отодвинулся, поймав одной рукой запястье второй руки, словно удерживаясь от удара, и я на подгибающихся ногах бросилась к пещере. Ко мне было кинулись канцлер и храмовник в развевающейся белой одежде, но я с олимпийской ловкостью обогнула препятствия и буквально запрыгнула в пещеру.

Вслед мне нёсся жар драконьего огня.

Не хуже спецназовца я проехалась на пятках, а после, подогнув колени, прокатилась кубарем по сухой каменистой земле вглубь пещеры. Пламя подожгло воздух у меня над головой, словно тот был пропитан керосином, от боковой стенки скалистой норы оторвался кусок камня размером с двух меня. В спину нёсся страшный и тихий драконий рык.

А спустя минуту в пещере потемнело, словно в одночасье наступила ночь. Заторможено обернувшись к выходу, я столкнулась взглядом с жутким жёлтым глазом, пойманным в кольцо каменистого века. На меня смотрела громадная змея.

Точнее, дракон.

Нервы у меня окончательно сдали, я развернулась и помчалась вглубь пещеры со скоростью чайного клипера.