А потом шторка неожиданно отодвинулась, и девочка впервые увидела женщину с седыми волосами и глазами, полными слез.

— Птенчик мой! Голубка ты моя! Что же с тобой сделали!

— Это мой ребенок! — закричала мама и попыталась оттолкнуть женщину, но ей не дали этого сделать, потому что вовремя подоспел какой-то мужчина с густой бородой. — Я не позволю вам ее забрать!

— Она и моя кровиночка тоже! Николай, держи их!

— Держу, теть Марусь! Забирайте внучку и поедем уже отсюда!

Женщина протянула руки к ребенку, который почти скулил от страха, боясь, что ей снова сделают что-то плохое, но не смогла поднять ее на руки.

Колготки просто стали ледяной коркой, которая не отпускала девочку. Их пришлось разрезать каким-то тупым ножом — это всё, что смог найти Николай в этом жутком доме. О каких ножницах можно было говорить!

— Не бойся, моя птичка! Теперь всё хорошо будет! Больше тебя никто не обидит! — всё твердила женщина, вытирая поспешно горькие слезы, потому что не могла сдерживаться, видя избитые худые ножки невинного ребенка. На них живого места не было.

Столько синяков и ссадин — как ребенок еще ходить мог!

Гуля сжалась и перестала пытаться отползти, потому что лицо этой женщины казалось ей добрым и понимающим.

Всё это время, пока она резала грязные выцветшие колготки, Николай выталкивал из дома тех, кто пытался помешать, с криками, ругательствами и попытками драться.

Грохот стоял такой, словно дом складывался, но мужчина был сильным и не собирался оставлять в беде ребенка, поэтому выпихал из дома всех людей и запер дверь.

— Вот так, мой птенчик! Ничего не бойся!

Женщина как могла руками прибрала волосы девочки, надела на ее мягкую вязаную шапочку и саму закрутила в теплое одеяло, словно куклу, накинув еще и свою шаль, чтобы согреть малышку.

— Идем, Николай. Мы готовы.

Мужчина шел впереди, расталкивая всех, кто пытался броситься на женщину, которая несла перепуганную девочку с огромными голубыми глазищами, где стояли слезки.

Гуля ничего не понимала, чувствовала только, что одеяло никогда еще не было таким теплым и мягким. А как же чудесно от него пахло! Таких ароматов ее маленький носик еще никогда не ощущал, привыкнув к смраду и грязи.

А потом они оказались в салоне машины, где тоже было тепло и вкусно пахло.

Женщина дала малышке попить сладкой вкусной водички, а Гуля едва дышала, боясь поверить в то, что всё это по-настоящему. И что ее не вернут обратно, где мама разозлится и побьет ее снова.

— Теть Марусь, а ведь она и правда может подать заявление в полицию, — пробасил мужчина тихо, пока они куда-то ехали по заснеженной дороге в полной темноте.

— Пусть подает! Тогда и посмотрим, с кем органы опеки оставят мою девочку! Больше я ее никому не отдам, Николай! Ни сыну, ни этой сумасшедшей тем более! Ты же сам видел это дом!..

— Видел, — мужчина сокрушенно покачал головой и поджал губы под густой бородой, потому что никак не мог поверить, что над родной кровиночкой, над такой малышкой можно вот так бесчеловечно издеваться!

Такое не только в голове не укладывалось — сердце кричало, что не может нормальный человек так поступить!

Но ведь поступили же!

Оттого в груди мужчины рокотало от возмущения и ярости.

Вот бы вернуться и переломать им всем кости так, чтобы больше никогда рука не смогла подняться, даже чтобы вилку держать — не то что бить и обижать кого-то!

Он ведь подозревал, что ничего хорошего не увидит. Тетя Маруся всегда сдержанно говорила о своей невестке и не вдавалась в подробности. Но что всё будет настолько плохо, он не мог даже предположить!