— Ты замёрзла, женщина Виктория Вадимовна? — без тени сарказма спросил Кассиан. — Стоишь, не двигаясь.    

Я фыркнула. Ой, Маугли! Земной мужик не упустил бы шанса поиграть мышцами и порисоваться, раз уж женщина залипла на него взглядом. А к вопросу “тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная”, обязательно добавил бы предложение согреть в своих объятиях! 

— Прости, задумалась, — ответила я и занялась делом. Намочила ткань и стала аккуратно стирать кровь с лица Касса. — Называй меня Вика, пожалуйста. “Женщина Виктория Вадимовна” — слишком длинно и официально. Я от такого на работе устала. И, кстати, о главном. Ты не в курсе, откуда взялась моя магия и что с ней теперь делать? 

Оттараторила и выдохнула, сосредоточившись на кровавых потёках. Оттирались они скверно даже мокрой тряпкой. Будто намертво въелись в кожу. 

— Сам бы хотел узнать, — вздохнул Хозяин снегов. — Поищу завтра в книгах, может, найду подсказку. А делать с магией ничего не нужно. Пользуйся. Только научись сначала. И не трогай големов. Замок в том числе.  

— Ты поможешь? — не скрывая надежды, спросила я. — Вряд ли магию можно освоить самостоятельно. 

“Тебя же кто-то учил”, — крутилось на языке, но я пока не высказывала догадок вслух.

Кассиану до Маугли, как до Москвы пешком. Я читала в юности статьи о детях, воспитанных животными. Реальность сильно отличалась от сказки, написанной Киплингом. Социализировать таких “подкидышей” не смогли. Драгоценное время было упущено. А Хозяин снегов разговаривал, как обычный человек, носил одежду и ел за столом, пользуясь приборами. Откуда навыки, если он вылупился из яйца и рос в мёртвом мире совершенно один?

— Помогу, — тихо ответил он. — Хотя было бы проще отвести тебя в пещеру, где я родился, и сдать на попечение духам предков. 

— Духам? — нервно переспросила я. — Так тебя воспитывали призраки? Бестелесные, полупрозрачные и мёртвые?

— Да, — припечатал маг, слегка поморщившись, когда я нечаянно царапнула ему ногтём скулу. — Вернее, их даже призраками назвать нельзя. Образы, запертые в артефактах. Их оставили в надежде, что Алемания когда-нибудь возродится. Сохранили память и тысячелетнюю мудрость тех, кто здесь жил. А рядом положили яйцо с зародышем. Материалом, как было написано на скорлупе. Не спрашивай, почему я ожил. Не знаю. И духи предков не знали. Но вместе с моим первым криком, к артефактам потянулись волны сырой магической силы. Они проснулись и заговорили. Жил я, питаясь магией искры. Я и сейчас могу не есть месяцами. Защищала меня пещера, а воспитывали голоса предков. Они же и рассказали, как пользоваться силой.

Сердце болезненно сжалось от сочувствия к Кассу. Не к взрослому мужчине, выдернувшему меня из родного мира, а к маленькому мальчику. Представить страшно, каково ему было. Ни мамы рядом, ни папы. Кто успокаивал его в объятиях, когда снились кошмары? Кто дул на разбитые коленки? Кто заставлял есть невкусную кашу с комочками, в конце концов? 

Ужасно. Грустно и невыносимо тяжело так жить. Жестоко было сваливать ответственность за целый мир на ребёнка. Сами бы в своё яйцо залезли и боролись с Нагахой. Сволочи бесплотные. 

— Значит, до меня ты ни одной живой души не видел? — уточнила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. 

Жалость не нужна тому, кто выжил. Тому, кому хватило сил справиться со всеми трудностями. Вон в какого богатыря превратился.  

— Если не считать големов, то не видел, — его голос потеплел. На губах медленно и робко расцветала улыбка. — Но пока не умел их делать, обнимался с подушкой. Криком выбил одну из дверей в пещере и забрался в хранилище. Подушки лежали почти у самого входа. Предки рассказывали, я только научился ползать. Забрался туда, как медведь в малинник, и пропал. Много ли ребёнку надо?