Настя с трудом удержалась от улыбки. Она сохранила номер Филиппыча в телефоне, чувствуя себя героиней какого-то абсурдного фильма. Выйдя из кабинета, она с некоторым трепетом посмотрела на дверь напротив. Это была старая дверь с облупившейся краской, местами виднелось голое дерево. К удивлению девушки, дверь была не заперта, а лишь прикрыта. Она потянула её, и та со скрипом распахнулась. Настя вошла в кабинет и глубоко вздохнула немного свежего воздуха.

Кабинет участкового терапевта, как и вся больница, казался застрявшим во времени. Он явно не видел ремонта с момента распада Союза, а может, и дольше. Стены были выкрашены в тот же бледно-зелёный цвет, что и в коридоре, но здесь он местами отслоился, обнажая штукатурку. В воздухе витал запах старых лекарств, пыли и чего-то неуловимо затхлого. Мебель, казалось, вот-вот развалится: старый деревянный стол, шкаф со стеклянными дверцами, полный беспорядочно сваленных историй болезней, качался, когда Настя к нему прикасалась, а кушетка для осмотра выглядела так, будто она могла провалиться в любой момент.

Настя села за стол. Скрипучий стул под ней протестующе застонал. Девушка загрустила. Все её радужные представления о большой практике и потоке пациентов внезапно померкли. Неужели так и просидит весь день в этом старом кабинете, пока не закончится рабочий день?

Вдруг дверь приоткрылась, и в неё заглянула женщина лет тридцати. У неё было простое, открытое деревенское лицо, без косметики, с легким загаром. Светло-русые волосы были аккуратно заплетены в две толстые косы, которые лежали на её плечах. Её глаза, живые и внимательные, были наполнены какой-то тихой энергией.

– Приехали! – улыбнулась она Насте. – Вы приехали! Мы вас так ждали!

Она вошла в кабинет и подошла к столу, встав по струнке, как будто ожидая указаний или просто демонстрируя уважение. По её белому халату – довольно старому, но ухоженному, стиранному и тщательно выглаженному – Настя поняла, что это была, скорее всего, медсестра. Её руки, несмотря на деревенскую внешность, были аккуратными, с короткими ногтями.

– Я – Лида, ваша медсестра, – подтвердила она догадки Насти.

– Очень приятно, Лида, – Настя улыбнулась, чувствуя облегчение от появления хоть кого-то, кто казался адекватным. – А я – Анастасия Юрьевна, можешь просто Настя – я не зазнайка.

Лида хихикнула, прикрыв рот рукой. Ей явно пришлось по душе добродушие её новой начальницы, и она чувствовала, что с Настей им будет легко.

– Ну что, Лида, может ты введёшь меня в курс дела? – спросила Настя. – Больше некому, я смотрю.

– Обязательно, Анастасия Юрьевна, – ответила Лида, но в её глазах мелькнула озорная искорка. – Только примите сначала пациента.

– Пациента? – Настя вскинула брови. Эта новость мгновенно разогнала всю её тоску. – А это уже интересно! И давно он ждёт?

– Месяцев шесть… или семь… – улыбнулась Лида, её губы изогнулись в хитрой улыбке. – Точно не помню. Как терапевта у нас не стало, так и ждёт.

– Ну, пусть заходит, раз всё так серьёзно. – сказала Настя, готовясь к первому настоящему вызову в своей деревенской карьере.

Лида вышла, и Настя услышала её негромкий разговор с кем-то в коридоре. Секунду спустя в кабинет робко попросился мужчина лет пятидесяти. Он был худощавым, с впалыми щеками и рваной, седеющей бородкой, которая явно давно не видела ножниц. На лице выделялась блестящая залысина, окруженная редкими волосами. Одет он был в спортивный костюм, какой можно было увидеть на рынках в девяностые – синий, с белыми лампасами, явно великоватый и изрядно потрёпанный. От него пахло махоркой и скошенной травой.