Между частоколом и высоким забором, защищающим город, было шагов двадцать пустыря, заросшего травой, крапивой и кустами шиповника. Редкие молодые березки торчали у забора, а вдоль частокола была тропинка.

— Дозором обходят, — догадался Гриша. — Пойдем и мы по их пути, посмотрим.

— Надеюсь не встретим мужиков, которые стояли у ворот.

— Надо быть начеку. Нельзя попадаться, иначе пуще стеречь будут и не сможем пробраться.

Гриша пошел первым по узкой тропинке, за ним – Боян. Бревна были так надежно подогнаны, что даже щелочки не осталось, чтобы заглянуть во двор. После вчерашнего дождя трава была до сих пор сырая, поэтому через пару минут они были по колено мокрые.

— Стражники здесь редко ходят. Смотри, как трава стоит, — обратил внимание Боян.

Вдруг Гриша резко остановился, повернулся к нему и радостно зашептал:

— Дерево упало.

Березка, толщиной с Гришкину шею, повалилась на частокол. Боян тяжело вздохнул и покачал головой:

— Тонкая, не выдержит. Не пройти по ней.

Однако Гриша уже подбежал к дереву, аккуратно опустил на землю и пояснил:

— Чтобы с той стороны не заметили и не убрали.

Они продолжили путь, но не нашли ни калитки, ни щели. Когда впереди замаячила знакомая фигура в бордовой плаще, Гриша и Боян сошли с тропинки и побежали за дома.

— Ночью попробуем перебраться или, хотя бы, узнать устройство двора. А пока можно погулять и посмотреть, как здесь люди живут.

— Хорошо живут, — буркнул Боян. — Что на них смотреть?

Весь день молодые люди гуляли по городу. Гриша восторгался то резным узорам на воротах, то стройной вороной лошадью, то колодцем с хитрым механизмом подъема воды. После обеда они заглянули на рынок и под видом покупателей ходили от прилавка к прилавку и просили на пробу то медовую сладость, то моченые яблоки, то засоленную рыбу.

— Хорошо здесь, — сказал Боян и бросил рычащему псу у забора кусок бублика. — Намного веселее и приятнее, чем в Лисино…Я тут подумал, — он опустил голову и печально вздохнул. — А если Василина откажется возвращаться? Может, ей нравится у Берендея?

— Ты что, передумал ее вызволять? — удивился Гриша и повернулся к нему.

До этого он рассматривал идола, который стоял посреди небольшой площади. Всего на идоле было изображено пять голов, находящихся друг под другом с разными выражениями лица.

— Нет, не передумал. Боюсь, что после царских хором не захочет жить со мной. Я-то, простой трудяга и сирота. Есть старая землянка да кусок вспаханной земли. Из скота: коза да старый конь. А она, небось, там в жемчугах и парче ходит, из золотых блюд ест. Не соблазнилась бы такой жизнью.

— Ну-у, — почесал затылок Гриша. — Этого ты не узнаешь, пока с ней не встретишься. А если, все наоборот: не покорилась Берендею, а он ее за это в порубе держит на сухаре с водой?

— Правда твоя, — встрепенулся Боян. — Так все и есть! Она бы ни за что не покорилась. Ждет меня дожидается, голубка моя сизокрылая.

Вскоре стало темнеть. С рынка потянулись торговцы кто к воротам, кто по домам. Стадо коров с двумя пастухами вернулось с полей, и заждавшиеся хозяюшки принялись загонять их во дворы. Когда в окнах загорелись огни, молодые люди решили действовать. Они почти бесшумно побежали по тропинке вдоль частокола.

— Куда ты березку-то спрятал? — зашептал Боян.

— Где-то здесь должна быть, — они шарили руками по траве в темноте. Небо заволокло облаками, которые не пропускали лунный свет.

После получаса поисков, они нашли сломанное грозой дерево и приставили его к частоколу. Первым полез Боян. Он встал одной ногой и на сложенные ладони Гриши, второй на тонкий ствол березы, оттолкнулся, схватился за острие бревна, подтянулся и сел между бревнами.