— На что мне твоя дружба? Я этих поросей кормлю не для того, чтобы мясо бесплатно раздавать. А будешь и дальше приставать, пожалуюсь воеводе. Он тебя быстро приструнит и на границу отправит. Говорят, там опять неспокойно, дикари так и лезут изо всех щелей.

Телега проехала по гулкому мосту и поскакала по каменной дороге. Вскоре послышались голоса: ругань, торг, проклятья и задорный смех. Панас остановил лошадь, спрыгнул на землю и помог Грише и Бояну выбраться из телеги.

— Благодарствую тебе, Панас, и тебе, Варя, — поклонился Боян.

— Спасибо, друзья, — Гриша пожал руку Панасу и подмигнул Варе. — Удачной торговли.

Рынок потихоньку заполнялся, на открытые прилавки торговцы выкладывали различный товар: рыбу, мед, ягоды, изделия из бересты, пушнину и еще много чего. От запаха свежеиспеченного хлеба у Гриши заурчало в животе.

— Что у тебя в котомке? Может, перекусим, а то позавтракать не успели.

— И то верно. Надо бы подкрепиться, а то, неровен час, сил не будет выстоять перед грозными очами Берендея.

— А где он живет? Не вижу здесь дворцов, — Гриша приподнялся на носочки и огляделся.

В разговор вмешалась седая старушка, которая медленно шла мимо, опираясь на клюку.

— В том конце Искры, — махнула она рукой. — Там, за высоким частоколом живет ваш Берендей. Чтоб он сдох, собака!

— А чего так? Поборы высокие? — уточнил Боян.

— Про поборы ничего не знаю. Ремесленники и купцы дают, а с меня, со старухи, взять нечего.

— За что же ты его так не любишь? Говорят, в Искре люди лучше всех живут. Бесплатно кормят по праздникам, денег дают.

— Мне никто ничего не дает, — буркнула она, затем приставила руку ко рту и зашептала. — Колдун он, темнее темного. Я давно за ним слежу: то воронье над его теремом кружит, то гады лесные ползут, по дым зеленый ночью по земле стелется. Что он там творит, одному Чернобогу известно. Только добра от него нечего ждать. Злой он, аки зверь лесной.

Старуха отвернулась и побрела восвояси, бормоча себе под нос.

3. Глава 3 Мы не хотели ничего плохого, а вы…

Гриша и Боян выбрались из лабиринта огромного рынка и зашагали по узкой улице. Разница между Искрой и деревенькой была огромная. Избы здесь были богатые: с резными ставнями, с белеными трубами, с большими дворами и высокими заборами. На окнах были не куски слюды, а стекла, а за ними белели расшитые занавески. Только люди были такие же угрюмые и смотрели на путников не с интересом, а с враждебностью.

— Старуха сказала, на том конце города, — напомнил Гриша, всматриваясь вдаль, но дворца не было видно.

Они жевали сало с ржаным хлебом и бодро шли по скользкой грязной дороге, старательно обходя кучи конского навоза и лепешки коровьего.

— Какие же в Искре богатеи живут, — с завистью сказал Боян. — Вот бы мне такую избу. Сидели бы мы с Василиной у окошка, на улицу глядели и забрус жевали. Вот была бы жизнь.

— Так оставайся, — предложил Гриша. — Построй себе дом и живи.

— Ты думаешь, это так легко? Поди, попробуй. В Искре живут самые важные и богатые люди, и все они с Берендеем на короткой ноге: кто друг, кто вельможа, кто воевода. Обычный человек им не нужен. Нас, обычных, везде много, а толку мало.

— Как это толку мало? Ты что, не знаешь, чем человек ценен?

Боян долго осмысливал вопрос, а затем несмело ответил:

— Чем же еще? Все же одинаковые: две руки, две ноги, одна голова.

— Не верно ты судишь, Боян, — нравоучительно сказал Гриша. — Вот погляди: пекарня. Значит здесь умеют хлеб печь, а там, — он показал на вывеску, на которой были изображены игла и моток ниток. — Одежду шьют. Знаниями и умениями люди отличаются, в этом-то и есть наша сила. Когда каждый станет на совесть своим делом заниматься, тогда и будет он ценен для других. Так-то.