5. 4 глава

«Ты живешь в своих поступках, а не в теле. Ты – это твои действия, и нет другого тебя».

****************
Меня отрывает от книги телефонный звонок Хелены; ее голос звучит на октаву восторженней, чем обычно, и это не может не удивить.

– Приходи прямо сейчас, – говорит она мне. – Ни секунды ни медля. У меня сюрприз для тебя! Слышишь, прямо сейчас.

Неужели очередной кулинарный шедевр ожидает моей дегустации? С Хелены станется вытащить меня из дому в самое пекло ради птифур с апельсиновым мармеладом или клафути с вишней. Вспоминаю, как она мне цитировала слова Клода Лоррена, французского живописца семнадцатого века: «Существует два вида изобразительного искусства, – говорил он, – живопись и художественная выпечка». Так вот, Хелена была реально помешана на втором!

Что ж, назвался груздем – полезай в кузов. И я послушно выбираюсь из дома, направляясь по разморенной летним жаром улице к дому Хелены… Воздух колеблется и плывет, я физически ощущаю, как он скользит по моим обнаженным плечам горячими пальцами.

Ах, Хелена, пусть это будет мороженое с шоколадным сиропом или ягодный морс с кубиками льда! В противном случае я за себя не отвечаю…

Хелена ждет меня на пороге и заговорщически улыбается... Недоумение вызывает тот факт, что ни торта, ни кекса, ни любого другого лакомства, ей приготовленного, рядом не обнаруживается. А бывало, она пихала мне что-то в рот прямо с порога!

Что происходит?

– Проходи, проходи! – между тем, зовет она меня в дом. – Сейчас я тебя кое с кем познакомлю. – А сама так и лучится довольством и предвкушением.

Мне не приходится долго гадать, чтобы понять, что происходит: пресловутый Доминик Шрайбер, о котором нам с Юргеном пропели все уши, приехал к матери в гости. Вот и спортивная сумка сиротливо брошена у порога…

И тут же:

– Мам, слушай, там мыло закончилось, – раздается голос на лестнице, и показываются мужские волосатые ноги, вслед за которыми – и весь торс целиком, обернутый по бедрам махровым розовым полотенцем. Парень, ничуть не смущенный нашим вниманием, спускается вниз и замирает в двух шагах от меня…

Взгляд чуть нахальный, насмешливый, будто испытывающий меня. Только с чего бы? Мы в первый раз видимся. Да и это знакомство довольно сомнительное, стоит только увидеть, как он пялится на меня. Вызывающе… Очень хочется отвернуться, сделать вид, что не вижу его, хотя, что скрывать, выглядит он потрясающе. Голубые глаза, высокие, четко очерченные скулы, тонкий нос и тот самый живописный беспорядок на голове, свидетельствующий о мнимом безразличии к своей внешности, от которого она лишь выигрывает. О красивом, рельефно обрисованном теле я даже не говорю…

– Доминик! – восклицает Хелена с возмущением в голосе. – Я сказала тебе, что Джессика скоро придет… Специально предупредила. Что ты творишь? Немедленно поднимись и оденься.

Я нарочно гляжу на проштрафившегося сына Хелены, не позволяя ему смутить себя больше, чем есть. Чем бы ни было его поведение, не на ту, что говорится, нарвался…

– Не думал, что Джессика уже здесь, – улыбается молодой человек, сверкая белозубой улыбкой.

В его голосе нет ни капли смущения или должного сожаления: наоборот, звучит он нахально и дерзко, и он доволен произведенным эффектом. Голубые глаза, как два горных озера, так и притягивают внимание… В нем ощущается обаяние матери и её завораживающая харизма.

– Как видишь, здесь. И уверена, ей не очень нравится то, что она видит! – отчитывает парня Хелена, и он, вскинув бровь, глядит на меня: мол, в самом деле, не нравится. Ты уверена?