– Мыло на месте, ты просто его не заметил, – говорит ему в спину. И ко мне: – Извини, все вышло не так, как я рассчитывала, но завтра мы все исправим. Хочу в честь приезда моего сына позвать вас с Юргеном на праздничный ужин, а потому будь готова облачиться в вечернее платье! Знаю-знаю, ты не очень это всё любишь, но ради меня… побудь чуточку милой. – Она мне подмигивает. – Только чуть-чуть… – И разводит пальцы на миллиметр. – И раз уж ты здесь, то просто обязана продегустировать мой мятный кекс...

Меня все еще немного потряхивает от нервов, а потому по-настоящему насладиться таявшим во рту кексом не получилось. Я кое-как проглатываю кусочек и спешу скорее сбежать, так как новой встречи с сыном Хелены мне точно сегодня не выдержать…

Вернувшись домой, долго живопишу Юргену эту встречу во всех ее отталкивающих подробностях, заставляя его прочувствовать всю силу своего возмущения и обиды, так что он должен был бы заочно невзлюбить этого наглого типа... И поделом.

6. 5 глава

Следующим утром, едва усадив Элиаса завтракать, слышу перезвон дверного звонка... На пороге, к моему огромному удивлению и неудовольствию одновременно, стоит мой вчерашний знакомец. Одежды на нём нынче побольше и улыбается он не с вызовом, как вчера, а покаянной, смиренной улыбкой, от которой его привлекательное лицо только выигрывает.

– Я слышал, ты любишь шоколадные маффины. Вот, держи! – он протягивает мне маффин в шоколадной глазури и глядит, чуть склонив голову на бок. Будто прячется за упавшей на глаза челкой… – Это маффин примирения, – добавляет серьезнее. – Можно войти?

Я разрываюсь между желание хлопнуть дверью, прищемив его аккуратный нос, и необходимостью выслушать парня, если не ради него самого, то ради Хелены и Пауля, которые, в отличие от Доминика, небезразличны мне. А я понимаю, что конфликт между нами никому не сделает лучше…

– Я хочу кое-что тебе объяснить, – добавляет молодой человек, видя мое нежелание зарывать топор войны. – О том, что произошло вчера...

Нехотя протягиваю руку и беру «маффин примирения», отмечая, как красивые губы растягиваются в улыбке. Нельзя ни признать, что красивые люди имеют над нами определенную власть… Мы невольно смягчаемся по отношению к ним, даже если они этого не заслуживают.

– Проходи. – Я отступаю, пропуская посетителя в дом.

Мы проходим в гостиную, и я молча встаю у дивана, желая наглядно продемонстрировать, что не рада его присутствию здесь и приглашать сесть не собираюсь.

Доминик вовсе не глуп и отлично меня понимает, и все-таки это никак не меняет ни дружелюбного выражения на красивом лице, ни покаянной улыбки. Передо мной будто другой человек, словно и не было его вчерашнего флирта и скабрезного поведения...

– У вас очень уютно, – говорит он, окинув комнату взглядом. – Твой муж дома?

– Полагаю, ты знаешь, что нет, – отвечаю холодней, чем хотела бы. – Итак, что ты хотел объяснить?

Доминик глядит на меня долгим, внимательным взглядом, словно пытается заглянуть прямо в душу и прочитать, как одну их тех книг, что стоят на моей собственной полке, и хочется верить, ему это не удается. Ведь, хочу я того или нет, в его присутствии и под этим пристальным взглядом я ощущаю невольный трепет в груди... Будто один из книжных героев, тех красавцев, что поминутно разбивают сердца, явился вживую пообщаться со мной. Но ведь жизнь не какой-то сентиментальный роман...

А Доминик говорит:

– Извини, мне нелегко говорить о таком, но Пауль взял с меня слово, что я это сделаю... – Он запускает пятерню в волосы и взъерошивает их нервной рукой. Наблюдаю за ним, совершенно сбитая с толку: никак не могу сопоставить дерзкого Ника с этим смущенным мальчишкой. – Он мне просто мозг вынес, когда услышал вчера, как я с тобой говорил! – добавляет с легкой улыбкой. – И вел себя некрасиво, признаю. Каюсь. Извини меня, Джессика!