Я отвожу в сторону взгляд.

– Мам, но в душе, действительно, закончилось мыло. Подсобишь? – Он улыбается ей, и, ослепленная материнской любовью, Хелена будто не замечает нашего зрительного противостояния.

И это брат Пауля?! Скромного, тихого Пауля, который так много расхваливал мне своего идеального брата?! Лицом он определенно хорош, а вот характером...

– Я только сегодня купила жидкое мыло для душа, – всплескивает руками Хелена. – Сейчас посмотрю.

А сын отзывается:

– Я здесь подожду.

И многозначительность его интонации заставляет меня внутренне сжаться.

– Ты раздет, если запамятовал... – напоминает она.

– Мам, представь, я на пляже, – улыбается он. – Тем более, что я просто мечтаю познакомиться со знаменитой Джессикой Вагнер, о которой так много наслышан. Здравствуй, Джесс, – протягивает мне руку, – приятно с тобой познакомиться!

Вскидываю глаза, и наши глаза, как и руки соединяются. Ладонь Доминика, большая, горячая, чуть дольше положенного удерживает мою протянутую ладонь... Невольно отмечаю приятную шероховатость его мягкой кожи, скользнувшей вдруг по запястью. И, вырвав, наконец, руку, произношу:

– Разве, мама не учила тебя, что людей встречают по одежке? – И указываю взглядом на его неуместный наряд. – Здравствуй, Доминик.

Тот, кажется, рад этому выпаду и легко подстраивается под мой насмешливо-ироничный тон.

– Мама, как ты, наверное, успела заметить, не очень сильна в наставничестве, – произносит, с ленивой грацией делая шаг в мою сторону, хотя мы и так стоим достаточно близко. – Она и сама не лучший пример для подражания… К тому же, тебе не кажется, Джессика, – его палец скользят по моей правой руке от запястья к плечу, рождая легкую дрожь, – что одежда зачастую составляет о нас ложное представление? – Насмешливо вскинутые брови. – Твое же представление обо мне будет полностью непредвзятым и совершенно точным... Одна голая правда и ничего более!

Я отстраняюсь, стряхивая с себя дерзкие пальцы, хозяин которых, если я правильно понимаю – а ошибиться тут невозможно! – флиртует и заигрывает со мной беспардоннейшим образом.

– Не уверена, что твое розовое полотенце в цветочек поможет мне составить о тебе самое непредвзятое представление! – отбиваю «мяч» нашего словесного поединка.

Молодой человек театрально косится сначала на свое полотенце, потом на меня, и я даже начинаю побаиваться мыслей, что роятся в его голове.

Доминик осведомляется:

– Предлагаешь знакомиться вовсе без полотенца?!

Он выжидающе, неожиданно очень серьезно глядит на меня и, надеюсь, не видит, как горят от стыда мои уши. Почему он решил, что со мной можно так говорить? Или это его привычное поведение со всеми женщинами подряд? Пусть лучше так, чем иначе…

– Не уверена, что отсутствие полотенца обнажит предо мной нечто больше того, что я уже думаю о тебе, – отвечаю презрительно, холодно. Так, как ни с кем до этого парня не говорила… Уже собираюсь развернуться, уйти, но Доминик вдруг удерживает меня, схватив за запястье.

– И что же ты обо мне думаешь? – цедит он без улыбки, враз утратив весь свой кураж.

– Уверена, ты не хочешь этого знать...

Вырываюсь и только тогда замечаю, что у лестницы стоит Пауль и наблюдает за нами. Взгляд у него колючий и мрачный, такой что едва ли не до костей пробирает… И мне кажется, что меня кипятком обдало, от макушки до пят. Плеснуло по коже стыдом и раскаянием… Не стоило так вести себя с этим парнем, пусть даже он законченный солдафон: Пауль любит его, а я люблю этого книжного мальчика.

В этот момент на лестнице показывается Хелена, и ее старший сын, одарив меня далеко не любезным взглядом, взбегает по лестнице мимо нее.