Уточнять, кого именно он имеет в виду, я не решаюсь. Просто слушаю стук его сердца, как лучшую музыку в этом мире, и понимаю, как мне повезло.

11. 10 глава

«Разлука научит тебя любить по-настоящему».

**************************

Лето медленно догорает, и отъезд Доминика приближается с неизменной неотвратимостью, так что Хелена буквально изводит себя кухонными шедеврами, объясняя их появление на столе успокоением нервов. После недавнего откровения сына, в котором он ей признался, что, быть может, отправится на стажировку в Японию, у нее будто крышу снесло… Ни о чем другом она больше не говорит, только лишь о бессовестном «шельмеце-папаше», конечно, нарочно, назло ей, Хелене, засылающем сына в какие-то страшные дебри, которые ей «и на карте-то не найти».

На все увещевания сына о том, что Япония – не край света, и он уедет туда не навечно, она лишь закатывает глаза и поносит Гюнтера Шрайбера на чем свет стоит.

И за всеми этими треволнениями она, к счастью, не замечает, какой смущенной я выгляжу все последние дни при любой встрече с ней.

А ведь мне даже не приходится с ней объясняться насчет появления малыша Томаса в доме: Доминик придумывает историю, которую я с радостью подтверждаю. Томми начал капризничать, я привела его и ушла…

Почти правда.

Процентов на девяносто…

– Он специально засылает моего мальчика неизвестно куда! – возмущается она снова и снова, почти насильно впихивая в меня недавно приготовленные меренги. – Я этого так не оставлю.

– Но ведь это во благо твоего сына, – пытаюсь поделиться с ней своим мнением. – Такая практика открывает хорошие перспективы... Отец хочет, как лучше для своего сына.

– Это вряд ли, – вздыхает она. – Скорее, мерзавец хочет извести меня!

– Играя будущим Доминика? Тебе не кажется это странным?

Хелена вроде бы признает мою правоту, но тут же опять принимается причитать все в том же ключе и переубедить ее не получается. И в этом вся она: полагает, весь мир крутится вокруг ее блондинистой персоны и не допускает и мысли об обратном.

Устав от нашего бессмысленного спора, я как раз доедаю меренгу, когда, пророкотав по дороге, перед домом тормозит черный байк.

– Ждешь кого-то? – любопытствую я.

– Не на байке. Знаешь ведь, я зареклась встречаться с байкерами! Ни-ни, – отвечает Хелена.

И мы обе, крайне заинтригованные, выглядываем в окно…

У калитки, восседая на байке, нам улыбается Доминик, глаза в прорезях шлема так и лучатся весельем.

– Ник?! – восклицает Хелена. – Это еще что такое?

– Байк, мам.

– Сама вижу. Я спрашиваю, откуда? И зачем ты залез на него? Знаешь ведь, как я ненавижу эти железки. – И поворачивается ко мне, поясняя: – Точно такой, – указывает пальцем на байк, – был у Алекса, земля ему пухом. Мы часами, как ненормальные, носились по ночным улицам, прижавшись друг к другу! Волосы трепал ветер… Весь мир казался неважным, когда ты проносишься мимо со скоростью пули… – Она вздыхает с мечтательным выражением на лице. – Это было чудесное время! Помню, даже в роддом мы явились на байке. Представь… Я еле перекинула ногу через сиденье, решив в тот момент, что именно там и рожу нашего сына…

– Странно, что после такого Пауль у вас получился не байкером с татуированным до глаз телом, – усмехается Доминик, стаскивая с головы шлем.

– Сплюнь! – хмурит брови Хелена. – Хватит мне одного байкера в этой семье. И другого я не потерплю! Чей это байк? – спрашивает у сына.

– У друга взял покататься. Не бойся, это не мой! – уверяет Хелену. И цитирует, по всему, ее же слова: – Я помню, что «байки – жуткая вещь, от которой лучше держаться подальше».