– Раз в две недели, а бывает, и реже... Он не из тех отцов, что играют в футбол на лужайке за домом и ведут беседы о жизни. Зато он финансово поддерживает меня и обещает устроить хорошую стажировку в Японии...

– В Японии?!

– Да, звучит круто! – Доминик как-то невесело улыбается. – Большие перспективы, как сказал бы отец.

– А сам ты не рад?

– Рад, наверное. Сложно сказать. – И вдруг признается, как мне кажется, о наболевшем: – Просто иногда я боюсь стать таким же, как он...

– Как твой отец?

– Да.

Я действительно мало что знаю о Доминике, но он при всех своих недостатках все же не кажется мне плохим человеком.

– Уверена, ты ничуть на него не похож. Разве что внешне, – гляжу на него, вспоминая те же слова, сказанные Хеленой, – но не сутью.

– Откуда ты знаешь? Ты никогда не встречалась с ним лично, – улыбается Ник.

– Я просто так чувствую.

Он вдруг протягивает ладонь, будто желая коснуться меня, но не решается. Замерев на мгновенье, я выдыхаю от облегчения…

– Чувствуешь, значит… – хмыкает он. И замолкает… – Я тоже кое-что чувствую… – произносит через какое-то время, но я, разморенная сном, находясь в вязком полусознании, уже с трудом различаю слова. – Чувствую, как ни странно, что влюбляюсь в тебя…

Но это, скорее всего, мне просто-напросто снится, так как Ник, не решившийся только что прикоснуться ко мне, теперь гладит меня по щеке горячими пальцами и говорит много такого, о чем точно не стал бы мне говорить не во сне.

… Я просыпаюсь как от толчка. Ноги Томми лежат поперек моего живота, головой он упирается Нику подмышку. Вот поэтому я, наверное, и проснулась…

Тихонько высвобождаюсь и соскальзываю с кровати: следует уйти раньше, чем кто-то из семейства Шрайберов проснется и увидит меня.

На часах шесть утра, когда я наконец возвращаюсь домой и юркаю в уютное тепло рядом со спящим мужем, тот даже не шевелится – утренний сон, как я знаю, у него самый крепкий. Засыпаю мгновенно, и пробуждаюсь второй раз за утро от нежного поглаживания по бедру.

– Ну что, моя отважная партизанка, как прошла твоя ночная засада в комнате Томми? – любопытствует он.

– Сносно, – зеваю, прикрыв рот ладонью. – Но лучше бы этого не повторять! Партизанка из меня никудышная.

– Когда ты вернулась?

– Около шести, ты сладко спал, – чмокаю Юргена в колючую щеку. – Надеюсь, Доминик не проболтается Хелене о нашей засаде... – И утыкаюсь лицом в подушку, припомнив ее оргию в кухне.

– Так Доминик тоже был там?

Упс, об этом я Юргену не сказала и теперь виновато гляжу на него.

– Да, он был дома, когда я привезла Томми... Сказал, его планы на вечер переменились, и я обрадовалась, решив, оставить на него Томми, но тут вернулась Хелена со своим кавалером... и мне пришлось задержаться.

Юрген наблюдает за мной внимательным взглядом с легкой полуулыбкой, от которой мне делается не по себе... Он прежде ни разу так на меня не смотрел. Будто в самое сердце заглядывает!

– Почему ты так на меня смотришь? Неужели ревнуешь? – Пытаюсь я отшутиться.

Юрген, однако, мой игривый тон не подхватывает.

– Ты знаешь, что мальчик влюблен в тебя? – интересуется он. – У него это прямо на лице написано.

Отпираться нет смысла, да и глупо так поступать.

– Знаю, – отвечаю, глядя мужу в глаза, – поняла какое-то время назад. Но ты ведь знаешь, я тут не при чем...

Вместо ответа он зарывается лицом в мои волосы и прижимает к себе, что красноречивее любых слов.

А потом произносит:

– Не хотел бы оказаться на его месте... Влюбленным, но без взаимности. Хорошо, что скоро он уезжает... Хорошо для всех нас, – и целует меня с опьяняющей нежностью.