— Все, свободны, — заявляет охранник.

И меня, наконец, отпускают.

Двое других отходят в сторону. А первый мрачно смотрит на меня. Осклабливается.

— Давай, сучка, разозли босса, — хмыкает. — Так нам быстрее перепадет.

Он хватает меня за шкирку. Точнее — за ворот пальто. Заталкивает в какую-то комнату. Резко, порывисто. Буквально бросает на колени.

Я вся зажимаюсь. Больно ударяюсь ногами. Приглушенно вскрикиваю.

А после замечаю отполированные до блеска ботинки прямо перед своим лицом. Кресло. Нервно отползаю в сторону. Поднимаю взгляд. Меня швыряют в ноги Якубову.

Сейчас он подкуривает сигару. Смотрит на меня в упор.

Закашливаюсь от тяжелого запаха. Взгляд у него горящий. Сам он какой-то заведенный. Усмехается криво, хищно. А в глазах — лед.

Где-то позади хлопает дверь.

Отстраненно осознаю, что охранник вышел за порог.

Теперь я наедине с Якубовым. В полной власти этого подонка. И бесполезно кричать, звать на помощь.

Он ухмыляется шире, разглядывая меня. Будто смакует мой страх, упивается каждым моментом. Изучает мое перепуганное лицо с каким-то садистским наслаждением.

— Ну чего? — затягивается сигарой и неспешно выпускает дым. — Ума набралась?

6. 6

Упираюсь ладонями в пол, стараюсь отодвинуться подальше от кресла, в котором сейчас сидит Якубов. Без резких движений.

Создается полное ощущение того, что если чуть что пойдет не так, этот больной урод попросту на меня набросится.

Голова раскалывается на части. Затылок наливается металлической тяжестью. Лоб словно в огне.

Стараюсь что-нибудь придумать. Отчаянно прокручиваю в голове разные мысли, но всякий раз наталкиваюсь на тупик.

Выхода не вижу.

Что я могу сказать Якубову? Как его остановить?

Идей нет.

Если только упомянуть про НЕГО. Про того, кто подарил мне кулон. Сказать, что он придет за мной. И лучше… меня не трогать.

Ложь, конечно.

Никто не придет. А ОН… даже не знает, что меня нужно искать. Спасать. Но я все равно рефлекторно обхватываю кулон дрожащими пальцами, словно за последнюю соломинку цепляюсь.

В ужасе смотрю на Якубова, который сейчас лениво разваливается в кресле, продолжает небрежно дымить сигарой. Выпускает клубы дыма один за другим, откинув голову на широкий подлокотник.

То, что я наблюдаю за ним, сжавшись в комок нервов, как будто бы дает смутную иллюзию контроля. Будто могу управлять ситуацией. Контролировать что-то.

Но умом понимаю: ничего я не могу. Против Якубова ничего нельзя сделать. Осознание режет разум.

Тело напряжено до боли. Меня всю трясет. Мелко, лихорадочно. Знобящая дрожь прокатывается мощными волнами. Сильнее и сильнее. Так, что уже трясется подбородок и постукивают зубы.

Не удается побороть панику.

И я замечаю, как его глаза начинают поблескивать. Словно он чувствует мои эмоции, упивается тем эффектом, который на меня производит.

Наверное, терять нечего.

Если буду дальше молчать, лучше не станет. Надо хотя бы попытаться.

— Лучше вам меня отпустить, — говорю тихо. — Пожалуйста.

— Да ну? — с издевкой протягивает Якубов. — Это с чего бы вдруг мне тебя отпускать?

— Прошу вас, — повторяю, очень стараясь, чтобы голос звучал ровно, не сорвался. — Отпустите.

— Иначе что? — осклабливается.

— За мной придут.

— Кто? Твой мужик? — спрашивает с ядовитой насмешкой. — Да плевать мне на того лошару, который тебя дерет.

— Нет, — мотаю головой. — Вы не знаете его. И лучше вам и дальше его не знать.

— Что-то я не понял, — цедит саркастически. — Ты меня сейчас так напугать пытаешься или чего?

— Просто говорю, — выдаю с трудом.

— Ну надо же какая заботливая, переживаешь за меня, предупредить вдруг решила, — посмеивается Якубов, а после уже гораздо жестче прибавляет, будто выбивает каждое новое слово: — Слушай сюда, сучка. Пока твой дебил сюда доберется, я с тобой на славу позабавлюсь. Оттянусь по полной. Вижу, нихуя ты не понимаешь. Объяснять надо. Ну ничего. У нас впереди целая ночь. А под утро может тебя и вышвырну. Тут уже как пойдет.