— Опусти руки. Не заставляй меня делать это прямо здесь, — в его тоне не было злости, но Ясну он не мог обмануть. Она уже прекрасно знала, что Титум отлично контролирует себя на людях, показывая истинное лицо только при домашних.

Она не хотела, чтобы женщина и ее выводок видели, что может с ней сделать хозяин, поэтому, преодолевая себя, опустила руки и пошла. Мужчина сильно натягивал цепь: идти — трудно, глотать — невозможно. Ясна дышала маленькими порциями и двигалась. Двигалась за стражами, которые показывали ей дорогу.

Путь их снова пролегал через рынок, сейчас здесь оказалось гораздо тише, однако народ не уходил отсюда даже ночью, просто торговцы сменялись.

Ясну сжигало изнутри горячее чувство стыда. Видно, рабы на поводке — редкость даже для этого места. Она плохо видела дорогу из-за слез, которые застилали глаза пеленой, но кожей ощущала на себе заинтересованные взгляды. Эта мука получалась гораздо острее, чем тогда, когда Титум сек ее в спальне. Никогда на Ясну не смотрели вот так: со смесью удивления, жалости и презрения. Да, пожалуй, презрения в этой смеси ощущалось больше всего.

Она до скрипа сжимала челюсти, до кровавых лунок впивалась короткими ногтями в ладони и продолжала путь. Стражи довели их до самых ворот и распрощались с Титумом. Тот поблагодарил их и распахнул калитку.

Двор освещало несколько факелов, чего обычно не случалось. И было еще кое-что, от чего Ясна содрогнулась всем телом. Посреди переднего двора в землю врыли два столба с кольцами. Специально для нее.

Это был словно кошмарный сон. Она не верила, что все происходит на самом деле. Титум намерен исполнить угрозу. Что ж, тем для нее лучше. Не придется долго мучиться. Это будет болезненная кончина, но Ясна выдержит все. В какой-то момент ей даже показалось, что она сломала зуб, так жала челюсти.

Титум подвел ее к столбам и не спеша привязал кожаными ремнями. Ясна видела, как, словно призраки, из дома выходили женщины. Первой шла Авина. Бледная и красивая. Она очень прямо держала голову, но старалась не смотреть в сторону беглянки, все время отводя взгляд куда-то в сторону и что-то пряча в складках одеяния. Потом шла Йанетта, за ней — Эрмина, замыкала шествие Зелья. Ясна сморгнула остатки слез и увидела, что у чернокожей рабыни опухли глаза. Но двигалась она свободно, из чего Ясна сделала вывод, что ее не наказали. По крайней мере, пока. А вот Лассела видно не было. Девица ухмыльнулась одной стороной лица. Что бы с ней ни случилось, он больше в этом доме работать не будет. Титум не станет держать у себя такого безалаберного охранника.

— Почему ты улыбаешься? — не понял хозяин, когда закончил привязывать ее, цепь с шеи свободно стекала вниз и заканчивалась на земле, скрутившись несколькими колечками.

Вряд ли то выражение можно назвать улыбкой, но Ясна даже обрадовалась, что он так думает, и шире растянула губы.

— Скоро я сотру эту улыбку с твоего хорошенького личика. Авина.

Одно слово, но его жена тут же с готовностью подала хлыст, который до этого момента скрывала от посторонних глаз. Она как будто стыдилась, что участвует в этом действии, но ничего не могла поделать и продолжала.

Титум сдернул со спины Ясны ткань. Резкое движение и — тишина. Он встал сзади нее. Ясну так и подмывало обернуться, но она заставила себя стоять прямо и дышать. Все, о чем она сейчас думала, — как дышать.

Свист воздуха. Ослепляющая боль. Нежная кожа, только зажившая после той страшной ночи, словно загорелась. Ясна не вскрикнула. Скрипнула зубами, но не издала ни звука. Она уже знала, чего ожидать, и это придавало ей силы. Выжить.