В жизни подопытного существа, что с тех пор не покидало своего пыточного кресла, тоже появилось много нового, непривычного для его существования. Экхарт изучал его, причем чаще всего довольно грубыми и жестокими методами, не заботясь о том, чувствует ли слепень боль. По всей видимости, это создание не было бесчувственным, но кроме треска и стрекота не издавало никаких других звуков, хотя доктору так и не удалось выяснить, чем он воспроизводит эти звуки и что они значат.

Первым делом врач с огромным интересом принялся изучать пальцы существа, безжалостно откромсав один из них. Внутри не оказалось ни мышц, ни костей, словно его тело состояло из однородной субстанции, и лишь на месте среза выступило несколько горящих оранжевых капель, которые вскоре застыли черными блестящими камешками. Похоже, в его жутких огненных глазах плескалось то же самое вещество. Решив разбираться со всем постепенно, Экхарт сперва занялся пальцем.

К его удивлению, на подушечке того не было ни намека на присоску, иглу или хоботок, чем он мог бы сделать проколы на коже. Мало того, на этом серебряном обрубке не было даже линий. Экхарт растерянно ходил из угла в угол по лаборатории, ничего не понимая и не зная, в каком направлении ему двигаться дальше. Лишь через пару дней он заметил, что отрезанный палец у слепня начал отрастать заново. Кажется, существо могло менять свое тело, восстанавливая его первоначальный вид. Для подтверждения своих догадок доктор прочертил на пристегнутой руке существа несколько неглубоких царапин хирургическим ножом. Он ожидал, что из порезов выступит огненная кровь, но, видимо, для этого нужно было ранить его глубже.

Царапины исчезли буквально через несколько часов, и на их месте снова была гладкая и блестящая металлическая поверхность.

– Интересно, красавчик, а если отрезать тебе сразу целиком руку… или ногу, – пробурчал себе под нос Экхарт, уверившись, что слепень умеет себя восстанавливать, – как скоро ты ее отрастишь? И где ты возьмешь строительный материал? Может, за счет этого ты уменьшишься в размерах?

Отрезать, правда, доктор ничего не стал, а вместо этого подошел к столику с инструментами, ловко перетянул резиновым жгутом свою левую руку выше локтя и набрал шприцем в пробирку собственной крови.

– Сейчас мы кое-что проверим, – пробормотал он. – Ты мне покажешь, что происходит с твоим телом, когда ты хочешь жрать.

С этими словами он подошел к столу с распятым существом и, ухватив того за запястье, резко вывернул его руку ладонью вверх: ту самую, с отрастающим пальцем. Слепень дернулся, издавая тихий треск, и с его лица сползла тряпка. Экхарт с удивлением увидел, что огненные глаза словно потускнели с тех пор, как его привезли сюда. Создание смотрело на него оранжевым взглядом, но у доктора не возникло никакого странного желания поддаться на зов, о котором рассказал поселенец Рэб. Видимо, оно было уже достаточно обессилено, чтобы использовать свой жуткий гипноз. Экхарт застыл возле стола, разглядывая слепня: невиданной красоты серебряное лицо и все ту же странную, фальшиво-дружелюбную улыбку, так не вяжущуюся с ситуацией. Доктору показалось, что, несмотря на этот странный взгляд и изогнутые в улыбке губы, существо сильно страдает. На какой-то миг смутившись этим, он отвернулся и занялся ладонью существа, брызнув на пальцы тому несколько капель своей крови.

Сначала ничего не происходило. Затем тонкая изящная кисть существа дрогнула. А потом прямо на глазах у Экхарта из кончиков целых пальцев вытянулись небольшие присоски. Капли крови, что оставались на подушечках, быстро исчезли внутри этих выростов. Доктор бездумно коснулся одного из них и вскрикнул, резко отдернув руку: края этой так называемой присоски были острее самого острого лезвия. Вот как оно прокалывало тело.