Старинные часы, тикающие на стене кухни, показывали полночь. А Германа всё не было. То есть, Арбогаста. Ужин, он же несъеденный обед, подогретый уже в третий раз, снова остыл. Я поставила его в холодильник, мысленно злясь на противного работодателя, и оглядела проделанную работу. На остатках скатерти мирно спал Эразмус, свернувшись в клубок, насколько это было возможно при его габаритах и круглом пузе. Билетики от одного до десяти лежали в рядок, радуя сердце рукодельницы. Шить я всегда любила, спасибо маме и троим братьям. Первой — за науку, вторым — за вечный недостаток денег в доме. На пацанах всегда всё горело: штаны и свитера в дырках после посещения яблочного сада, прыжков с забора, дразнения соседских цепных собак, носки, как у любого уважающего себя мужика, с проглядывающими большими пальцами, оторванные карманы и воротники курток… Я зашивала, штопала, латала, «ну, пожалуйста, Сашк, чтобы мама не узнала». А потом научилась и себе шить вещи. Буквально из говна и палок, как говорили у нас в посёлке. Поэтому билетики вышли добротными и симпатичными.

Я вырезала их из скатерти в виде ромбиков, обметала по краям петельным швом тёмными нитками и вышила цифры уверенной гладью. У билетиков были дырочки в верхнем углу, за которые я собиралась их насаживать на штырёк. За штырёк надо благодарить уже папу. Каким-никаким он был занудным и доставучим, но, в глубочайшем расстройстве от первенца-дочки, научил меня держать в руках молоток, не душа его, попадать им куда надо и не называть шурупы и болты кудрявыми гвоздиками. Штырёк я соорудила из того, что нашла на том же чердаке — круглой деревянной блямбы и длиннющего толстого гвоздя, который просто вбила в середину круглыша. Обнаруженный старинный плотницкий ящик с разнообразными и очень ржавыми инструментами ввёл меня в состояние эйфории. Боже, неужели в этом доме и правда есть всё, что нужно?

В общем, к полуночи всё было готово для завтрашнего приёма посетителей. Я даже плакат написала, старательно выводя округлые буквы: «Возьмите талон, прежде чем пройти в залу ожидания».

А Арбогаста всё не было.

Интересно, где он шляется?

Я с сожалением подумала, что на кухне нет кофеварки, но встать уже не было сил. Просто не было. Вот чего мне не хватало с самого утра. Кофе… Кофеёчек мой любименький! Где же тебя купить? Пьют ли в этом странном мире кофе? Потому что чай — это, конечно, очень хорошо и полезно для здоровья, но кофе будит… Или не даёт уснуть… И вообще…

Я качалась, качалась в сладком желе сна, которое обволакивало, пружинило мягко, баюкало… Или это кто-то баюкал? Или укачивал? И шептал что-то неразборчивое, но такое ласковое, милое, доброе… Я не знала. Я просто мирно спала, ухайдаканная уборкой и вообще всем этим сумасшедшим днём.

9. Глава 9. Большая стирка

Пробуждение оказалось менее эпичным, чем вчера, но таким же весёлым. Эразмус прыгнул мне на кровать, на одеяло, всеми своими килограммами, приближавшимися к двумя десяткам, и потоптался по мне, бурча:

— Скоро восемь, пора готовить завтрак!

— О-о-о, нет, Эразмус… — протянула я, пытаясь разлепить так некстати склеившиеся веки. Просыпаться не хотелось, тем более что я ещё качалась в приятном сне. Но пришлось, потому что кот отступать не желал. Он ещё раз подпрыгнул и мстительно размялся на моём многострадальном теле:

— Я голоден, го-о-олоден! Лукас проснётся, а завтрака нет, но это не самое страшное! Голоден Я!

— Вот уж катастрофа, — я столкнула его с себя и ахнула от ноющей боли в мышцах. Блин, теперь целый день будут болеть… Надо как-то потихонечку, полегонечку встать и размяться. Ох, горе горькое…