Кряхтя и постанывая, как прабабка Яся, которая с военных окопов страдала ревматизмом, я поднялась с кровати и с ужасом посмотрела на свою форму горничной, которая валялась, небрежно брошенная на спинке стула. Это я сама разделась вечером? А почему тогда этого не помню?

Кто-то меня качал… Или нёс? Очень сильно надеюсь, что не Арбогаст. Впрочем, Эразмус этого сделать тоже не мог, а в доме больше никого нет. Или есть?

Я поёжилась. Совсем запутавшись в мыслях, кое-как натянула форму, всунула ноги в кроссовки и поплелась на первый этаж, сопровождаемая нетерпеливым котом. Он путался в ногах, вызывая стойкое желание убивать, и бормотал:

— Яичко… Сметанка… Мясной пудинг… Рыбная котлетка…

Интересно, сколько рецептов он знает? Точнее, названий? Хм, а рыбные котлеты — это идея. Надо будет забацать на ужин… А завтрак сделаю из остатков вчерашнего обеда, который я превратила в ужин, который господин Арбогаст благополучно просрал. То есть, прогулял.

— Боженька, пошли мне кофе, пожалуйста! — зевнула, входя в кухню, и остолбенела. Посреди стола красовался большой мешок из джута, перевязанный бечёвкой, с нарисованными на нём кофейными зёрнами. Мама мия, только не говорите, что… И турка! Настоящая медная, блестящая, с полированной деревянной ручкой… О Господи, счастье есть, и оно в данный момент сосредоточено в крохотной кухоньке старинного дома другого мира!

Едва удержавшись, чтобы не упасть на колени и не вознести благодарственную молитву в небеса, я дрожащими руками развязала бечёвку и приоткрыла мешок. Вдохнула бодрящий аромат идеально прожаренных зёрен и на пару секунд застыла в благоговении. А потом принялась готовить.

К восьми в столовой был сервирован замысловатый завтрак из омлета с тефтельками и суфле из макарон с помидорками и сыром. Не пропадать же добру! Хотя кто-то уже пошуровал в кастрюльках, наверное, кот котович, когда я уснула…

В восемь ноль две Арбогаст, выбритый и одетый в чёрное по моде восемнадцатого века. Странно, что напудренный парик не напялил на башку. Зато глаза остались прежними — холодными и ровными. Как и его тон:

— Доброе утро. Пахнет неплохо.

— А вы попробуйте, это очень вкусно!

Вид у меня был, наверное, лучезарный, голос звучал благодушно, потому что я выпила две чашки свежесваренного кофе и готова была обнять весь мир от счастья. И Арбогасту улыбалась совершенно искренне, потому что кто, как не он, принёс в дом замечательный напиток! Но мой работодатель, похоже, не разделял этого радостного настроения, ибо безо всяких эмоций на лице сел, заправил чистую салфетку за воротник, прикрыв скромное жабо, которое вызвало бы зависть в сердце Франсуа Дегре, и взял в руки приборы. Прожевав первый кусок суфле, Арбогаст всё так же безразлично кивнул подбородком в угол:

— Забери свои вещи.

Не поняв прикола, я обернулась и увидела мой старенький чемоданчик, мою сумочку и сверху всего этого — мою шляпу! Шляпочку мою ненаглядную!

— Вы их выцарапали у этой свиньи?! — я с восторгом глянула на Арбогаста и ощутила такой прилив нежной благодарности, что самой стало страшно. Вот сейчас бы бухнулась на колени и поползла бы к работодателю — самому лучшему работодателю всех миров — чтобы облобызать его белы рученьки… И даже начала это делать, медленно опускаясь на пол, не отрывая взгляда от прекрасных, сверкающих красными всполохами глаз, как Арбогаст рявкнул строго:

— Да что ж такое! Опять?!

Я вздрогнула, выпрямившись, и снова наваждение спало, оставив вместо себя чувство лёгкого недоумения. И правда, чего это я? Тряхнула головой, растрепав чёлку, и тоже рявкнула: