- Это мехари. У них быстрый ход, они очень выносливы, нам дали самых лучших. Говорят, мехари и от песчаной бури унесет, и от врага спасет, и к колодцу выведет, - объяснил мне профессор, - и в набегах не заменим! Верблюды - это все: транспорт, молоко, мясо, шерсть, кость.

- Мы собираемся в набег? Какие же они высокие, как на них залезают?

Он забрал повод одного из этих высоких чудищ, стал что-то ему повторять, и верблюд опустился рядом со мной на колени.

- Алина, садитесь в седло.

Вот же злодей! Заманил в пустыню, а теперь еще хочет, чтобы я у всех на глазах выглядела неуклюжей. Ну уж нет! Ловко вскочила в седло, животное резко поднялось, но я легко поймала равновесие, все благодаря танцам. Микаэль явно удивился.

А зрителей вокруг много, кроме нас никто на верблюдов почему-то не садится, чего они ждут? Профессор мигом взлетел на спину второго верблюда с кошачьей грацией, как будто всю жизнь только и делал, что ездил по пустыне, а не обучал студентов в университете. Перекинул две сумки. Повернулся, оглянулся на меня, сверкнул глазами из-под тюрбана, короче перехватил повод моего верблюда, и мы зашагали в сторону пустыни. Страшновато, что так высоко, но сижу, мягко покачиваясь в седле. А нас опять фотографируют. Почему? Чувствую себя героиней фильма о пустыне. Очень романтично.

Когда передвигаешься по Марокко не на джипе с кондиционером, сразу ощущаешь, что ты в Африке. Жарко. Как хорошо, что на мне просторная одежда, она защищает от солнца. Но все равно жарко.

Передо мной пустыня. Бескрайняя. Безбрежная. И желтые песчаные холмы. Я попала в параллельный мир, потому что в реальности такого быть просто не может. Наши верблюды шагают по оранжевому песку, разве это правда? Вокруг только песок, холмы, горы из песка, реальность расплывается, далекое и близкое смещается, меняется местами. Как-то сразу становится понятно, что Сахара живая.

- Микаэль, - я почти кричу, чтобы он услышал, - а нам долго ехать?

Он так странно сидит в седле, как будто не касается его, легко поворачивается, даже свешивает обе ноги на одну сторону. Он просто упивается этой поездкой, улыбается так счастливо.

- Около часа.

Ужас, как долго. Небо и барханы, и везде горячий песок, и жарко. Хорошо, что день уже перевалил на вторую половину. Верблюды идут, медленно раскачиваясь, и я качаюсь в такт. В воздухе висит тончайшая пыль, он очень сухой, непривычно после влажной взвеси Питера. Пить так хочется, хотя бы смочить горло, оно пересохло.

- А куда мы едем?

- Посмотреть, как живут настоящие кочевники, туареги и познакомиться с Сахарой.

- А можно, мы остановимся, чтобы сделать хоть глоток воды?

Моментально он остановился и протянул мне пластиковую бутылку. Вода! Глоток за глотком, блаженство.

Мы все едем и едем, покачиваясь в седлах, оранжевые барханы вокруг нас меняют очертания, то совсем высокие, то низкие, расчерченные ветром в разных направлениях, как можно найти здесь дорогу? Как тут ориентируется Микаэль? Песок имеет разный вид, разный рельеф, то это складки, то почти морщинки на ровной поверхности, то словно волны моря, то холмики. Вдруг возникают какие-то причудливые узоры. Очень красиво, только и, правда, пустынно. Мы одни здесь, в этом бескрайнем бесконечном пространстве. Песок и небо. И мы.

Внезапно поднялся небольшой ветер, Микаэль остановил своего верблюда, по пустыне поднимается и кружится пыль и песок.

- Ветер – это предвестник песчаной бури, но там, куда мы идем, сегодня бури не будет.

Что-то красное мелькнуло у подножия невысокой дюны, к которой мы направляемся.