На Земле такие вещи казались безобидными сказками, которыми пугали непослушных детей. Здесь же, где по ночам завывал ветер в трубах, а тени в углах двигались странным образом, приходилось верить каждому слову. Я осторожно закрыла книгу, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. За окном уже смеркалось, и мысли о ночных визитерах становились все менее абстрактными.

К вечеру солнце, наконец, высушило самые крупные лужи, но выходить всё равно не хотелось – в воздухе стояла тяжелая влажность, а земля на тропинках еще хлюпала под ногами. Анара приготовила ужин – тушеную репу с луком, приправив скудной щепоткой сушеных трав. Ели молча, при тусклом свете сальной свечи. Я думала о том, что на днях придется проверить закрома в подвале – вдруг домовой уже ворчит из-за беспорядка.

После ужина разошлись по своим спальням. Я уснула быстро, утонув в жесткой постели, и на этот раз снов не видела. Наверное, оно и к лучшему. Ведь никто ничего не пытался мне объяснить. Сразу ставили перед фактом: «Пока терпи. Потом будет лучше». И все. Я так и не смогла понять, почему именно меня перекинуло в этот мир, какова моя роль в этом хаосе, да и вообще, что здесь происходит?!

Так что я просто выспалась, проснулась утром от крика петуха где-то вдалеке, потянулась, чувствуя, как хрустят суставы, и вернулась к привычным домашним делам.

На этот раз мы с Анарой решили заняться огородом. Ну и надо было заглянуть в заброшенный сад – проверить, не побил ли дождь те немногие плоды, еще незрелые, но такие долгожданные.

После скудного завтрака – ячменной каши с остатками вчерашней репы – мы с Анарой переоделись в рабочее: я – в старые мужские штаны из грубого сукна, подвязанные веревкой на талии, и заплатанную рубаху с выгоревшими на солнце плечами; она – в холщовый фартук, испещренный подпалинами, и сапоги с оторванными голенищами, оставшиеся от прежнего хозяина. На заднем дворе грядки, которые мы с таким трудом засадили весной, теперь напоминали болото. Земля слиплась в серые комья, между которыми стояли мутные лужи, отражающие небо.

Анара, засунув руки за пояс, покачала головой. Ее широкое лицо с приплюснутым носом выражало досаду.

– Сильный дождь. Все залил. Орчишка не взойдет. Нарта еще – может быть.

Я только вздохнула, чувствуя, как в груди сжимается неприятный комок. Орчишка была «зерном для бедных», как ее называли местные. Этакая помесь земных пшеницы и ржи – неприхотливая, но невкусная. Богачи ее презирали – не престижно было подавать на стол хлеб из такого дешевого зерна. Нарта была местной разновидностью свеклы – жесткой, волокнистой, но сытной. Из нее обычно варили густые похлебки, спасавшие от зимнего голода. И оба этих растения должны были помочь нам пережить зиму. Должны были… если бы не этот проклятый ливень.

А теперь… Теперь придется снова надеяться на милость барона. Или на чудо.

Листья орчишки, не успевшие окрепнуть, лежали плашмя, прибитые ливнем к размокшей земле. Стебли поникли, их тонкие колосья беспомощно свесились вниз.

Анара, присев на корточки, ковыряла заостренной палкой почву у корней. Ее корявые пальцы, покрытые старыми шрамами, бережно разминали комья глины.

– Орчишка сгниет, если вода не уйдет. Нарта покрепче – посмотрим.

Она ткнула грязным ногтем в раскидистый куст с мясистыми листьями. Под их тенью проглядывали мелкие клубни – бледные, как картошка, выросшая в подвале без света. Из трещин в переувлажненной земле выползали дождевые черви, спасаясь от потопа, их розовые тельца блестели на солнце.

Я взяла деревянную лопатку с облупившейся краской, попыталась прорыть отводные канавки. Грязь липла к инструменту мертвой хваткой, приходилось счищать ее голыми руками, чувствуя, как холодная слизь забивается под ногти. Анара тем временем обходила грядки, выдергивая сорняки, которые дождь вымыл на поверхность. Крапива и лебеда лежали мокрыми кучами, напоминая шерсть только что остриженной овцы.