Анара аккуратно потрогала монеты своими корявыми пальцами, перевернула одну из них, рассматривая стершийся профиль:

– Это еще при старом императоре чеканили. Лет пятьдесят назад, не меньше.

– А ключи? – спросила я, поднимая самый большой и ощущая его вес.

– Может, от погреба? Или от чердачных сундуков, – пожала плечами Анара.

На чердаке и правда стояли несколько сундуков, но выглядели они настолько ветхими и покрытыми вековой пылью, что я, по своей воле, не стала бы проверять, подходят к ним эти ключи или нет.

Кольцо я примерила сначала на безымянный палец – оказалось велико и сразу соскользнуло. Зато идеально подошло для среднего пальца, чем я и воспользовалась, надев его скорее из любопытства, чем из практических соображений.

Мы перебрали все вещи еще раз, перевернули каждый предмет, проверили, нет ли на дне сундучка потайного отделения. Ни карт, ни писем, ни драгоценностей – ничего, что могло бы пролить свет на происхождение этой находки.

Анара тяжело вздохнула, собирая монеты в кучку:

– Хоть монеты. У мельника на муку обменяем. Или у мясника – кусок солонины купим.

Сундучок мы поставили на кухонную полку между глиняными горшками – вдруг еще пригодится. Ключи, связанные вместе куском бечевки, решили проверить позже, когда будет время обследовать чердак. Кольцо я, сняв с пальца, спрятала в жестяную шкатулку с пуговицами, где оно затерялось среди разноцветных кружочков.

Что ж, хоть что-то. Те же монеты, пусть и потертые, помогут нам продержаться еще несколько недель. О том, что будет потом, когда ударят морозы и снег завалит дороги, я старалась не думать. Тут попробуй проживи хотя бы до завтрашнего утра.

Да и вообще, может, я все же решусь и выйду за одного из сыновей барона. Вот тогда точно не придется считать каждую медную монетку и дрожать при мысли о зимнем холоде.

Поели мы вчерашние тушеные овощи, уже подсохшие по краям, запили их тепловатой водой из бочки и разошлись по спальням. Еды оставалось совсем ничего – на одних кореньях и крупе долго не протянешь.

И Анара во время ужина сообщила, ковыряя ложкой в миске:

– Завтра с утра к мельнику пойду. Муки взять надо – пару мешков. Подмастерье за медяшку довезет.

Я только кивнула, зная, что спорить бесполезно. Мельница здесь была одна на всю округу – старинная, с покосившимися крыльями, в семи километрах от нашего дома. Мельник, корявый старик с седыми, как лунь, волосами и вечно недовольным выражением лица, работал там, кажется, со времен основания деревни. Говорили, он помнил не только всех покупателей, но и сколько муки каждый брал десять лет назад.

С этими мыслями я и легла спать. Спала без снов, как убитая, проснулась утром от непривычной тишины – Анары дома не было. Она ушла затемно, чтобы к полудню вернуться с мукой.

Без нее дом сразу осиротел. Кухня, обычно наполненная звоном котлов и ее ворчанием, теперь казалась огромной и пустой. Я бродила между стола и печи, как потерянная, не зная, за что взяться. Руки дрожали, когда попыталась поднять ведро с водой – оно выскользнуло из пальцев и грохнулось на пол, обдав ноги ледяными брызгами.

– Черт! – вырвалось у меня, пока я вытирала лужу тряпкой. – Как же она все успевает?

Желудок сводило от голода, но я боялась даже прикоснуться к скудным запасам. В кладовке нашла только проросшую луковицу с длинными белыми корешками и горсть сушеных ягод, похожих на мышиный помет.

– Это все? – прошептала я, перекатывая на ладони сморщенные ягоды. Без нее я даже нормально поесть не могла.

Стало стыдно – на Земле я гордилась своей самостоятельностью, а здесь превратилась в беспомощного ребенка.