До «открытия военных действий» дело не дошло. Переговоры закончились тем, что русские отступили, так и не подняв здесь флага, а вернувшись на свое судно, пошли к северному берегу острова, за пределы лернеровских владений. Там они нашли пару русских сапог на скелете, лежавшем в могиле, и в этом месте водрузили русский флаг[34].

Да и по отношению к собственным соотечественникам Лернер проявлял жестокость тирана. Немецкая промысловая экспедиция, посланная самим Союзом германского морского рыболовства, еще в 1898 году побывала на острове; доставило ее туда военное судно «Ольга». В Южной и Моржовой бухтах (последнюю они, между прочим, переименовали в гавань Ольги) участники экспедиции построили два домика, площадью в два квадратных метра каждый, названные станциями Союза германского морского рыболовства.

Вернувшись на следующий год, экспедиция нашла обе свои великолепные станции захваченными Лернером, а доступ к обеим гаваням – загражденным его винтовками. Экспедиции пришлось отступить в открытую и никем не защищаемую Северную гавань.

Но и тут дело дошло до перепалки, когда смыслившие в горном деле участники экспедиции захотели исследовать залежи в пределах владений Лернера.

Так правил беспощадной рукой этот властолюбивый монарх. Однако и в его правлении можно отметить один светлый момент. Когда шведская экспедиция, руководимая Андерсоном, явилась в июле 1899 года на остров, она получила разрешение на пребывание там при условии, что ограничится научными изысканиями. Как все отмечаемые историей великие властители, Лернер, разумеется, желал прослыть покровителем искусств и науки.

Между прочим было решено начать разработку угля в его владениях; появился горный инженер с рабочими, были предприняты изыскания. Лернер сам собирался зимовать на острове.

Однако когда дошло до дела, наш храбрец, по-видимому, испугался полярной зимы больше, нежели пушек русского крейсера и враждебных отношений с Союзом германского морского рыболовства.

В августе он внезапно собрался и уехал обратно в Германию. Он надеялся, что его люди как-нибудь перезимуют и без него. Но, очевидно, у них ничего не вышло, и в октябре их всех увезли на родину.

Таким образом «владыка туманов» утратил свое царство после двухмесячного блестящего правления.

И вот осталась одна эта хижина, сирота сиротою на краю обрыва.

Ничем она не напоминала могучего владыку, но всем своим видом говорила о его падении – и заколоченными окнами, и сорванными с петель дверями. Печальное зрелище!

Уютнее оказалось в домике китоловов в Моржовой бухте. Двери еще висели на петлях, окна и нары находились на своих местах; уцелели столы и стулья, один песцовый капкан, печь для выпекания хлеба, квашня и плита. Страница иллюстрированного журнала с портретами норвежского короля Хакона во всех возрастах была когда-то прибита к стенке, но теперь валялась на скамье.

В сарае стояли машины, лебедки, разная промысловая снасть и т. п. – все в том виде, в каком было оставлено. По-видимому, ничего не было увезено. Одна лебедка с краном была оставлена под открытым небом на пригорке – вероятно, ею пользовались при выгрузке судов.

Основанная в 1905 году станция была покинута в 1908-м.

Под влиянием опрометчивой агитации рыбаков Финнмарка[35] норвежский стортинг[36] в 1904 году запретил бить китов в норвежских водах. Вследствие этого норвежскому правительству пришлось возместить убытки целому ряду китобойных компаний (главным образом в Финнмарке), которых изданный закон вынуждал ликвидировать дело; им были выплачены крупные суммы.