Между тем китобойный промысел за последние годы настолько упал в водах Финнмарка, что большинство упомянутых компаний должны были все равно ликвидироваться, и, разумеется, они остались весьма довольны неожиданным вознаграждением. Вот как мудро управляется норвежское государство!

Ингебригтсен в течение двенадцати лет имел китобойную станцию в Тролль-фьорде близ Хаммерфеста. Когда же киты стали редкостью у берегов Норвегии, он на своих двух китобойных судах отправился искать зверя в более северные широты, в Ледовитый океан, который он хорошо знал как старый опытный полярный шкипер.

Летом 1904 года он встретил в водах, омывающих Медвежий остров, множество китов, большей частью сельдяных. С одним только судном он в течение лета добыл свыше 70 китов, которые все были доставлены на станцию в Тролль-фьорде.

Поэтому, когда вышел закон о запрещении китобойного промысла, Ингебригтсен уже с самой ранней весны следующего, 1905 года отправился к Медвежьему острову и основал там новую станцию. Однако в это лето лов оказался далеко не столь обильным, как в предыдущем году, и с каждым годом промысел продолжал заметно падать. В 1908 году дело шло уже настолько плохо, что Ингебригтсен с одним судном добыл за лето всего 18 китов. Сравнение с ловом в 1904 году, когда одним судном добыто было свыше 70 китов, дает яркую картину их исчезновения.

Дело сулило явный убыток, и Ингебригтсен, как здравомыслящий и решительный человек, в том же году покинул Медвежий остров столь же внезапно, как и появился там.

На следующую весну мы уже находим его у Азорских островов, где он промышляет кашалотов. Тут он уже обзавелся плавучей станцией, то есть большой шхуной, на палубу которой втаскивались китовые туши, а в трюм складывались сало, ворвань и прочие ценные продукты; остальные менее ценные – мясо и кости – просто выбрасывались в море.

Но около Азорских островов попадались почти исключительно самки китов, которые дают мало жира, всего шесть или семь бочек с каждого зверя. Тогда Ингебригтсен со своей плавучей станцией и двумя китобойными ботами перебрался к западным берегам Африки.

Здесь он нашел массу китов-горбачей, и лов оказался удачным, особенно вначале, пока он один промышлял там.

Но вскоре и здесь собралось слишком много китоловов. Киты начали быстро убывать, и через три года стали попадаться настолько редко, что Ингебригтсен исчез из этих мест. На этот раз он направился к Аляске и промышлял там в течение нескольких лет.

Эта страница из истории современного китобойного промысла рисует весьма печальную картину того, как человек использует природные богатства. Так же велся в старину лов гренландских китов. Едва открывалась новая область для лова, туда в огромном числе устремлялись промышленники, и по прошествии немногих лет добыча совершенно прекращалась. История неизменно повторяется, но людей ничему не учит – потому ли, что они не хотят или не способны учиться?

Мне, пожалуй, возразят, что причина столь быстрого оскудения данных мест – не само истребление китов, а то, что кит быстро научается избегать тех вод, где его усиленно преследуют. В доказательство скажут, что кит удалился в воды Медвежьего острова, когда его начали слишком сильно беспокоить у берегов Норвегии. А как только его стали беспокоить в водах Медвежьего острова, он удалился и оттуда.

Однако в действительности дело обстоит совсем иначе. Каждое лето и каждую зиму киты предпринимают более или менее регулярные передвижения в море, подобно перелетам птиц в воздухе. Весной и летом кит предпочитает прохладные области Арктики и Антарктики по соседству со льдами, где море в эту пору богато планктоном, мойвой и разной рыбой; осенью же и зимой он переселяется в более теплые моря – между прочим, и для того, чтобы произвести на свет детенышей.