Меня еще били сладостные судороги, а его дикие глаза резко очутились прямо над моими. Стремительным движением Рома закинул мои ноги себе на плечи и ворвался внутрь, прямо сквозь содрогание моих внутренних мышц. Сразу же установив беспощадный темп, Рома, кажется, совершенно отпустил себя. Его бедра работали как обезумевший поршень, вколачиваясь в меня и заражая этой его полнейшей одержимостью. Он рычал, хрипел и сыпал ругательствами, и каждый издаваемый им звук пронизывал меня насквозь, позволяя ощутить, до какой степени он уже поднялся в своем наслаждении, утягивая вслед за ним в этом исступленно-сладком восхождении. Неожиданно Рома замер, словно пытаясь остановить надвигающийся шторм, затем его спина выгнулась, а голова запрокинулась, посылая вверх финальный крик. От этого зрелища совершенного мужского экстаза и от мощнейших рывков его изливающейся плоти внутри меня снова накатила волна раскаленного белого пламени, превращая тело в жесткую дугу из плоти. Мои глаза закатились, и я без сил рухнула на постель, чувствуя, как Рома с мучительным стоном вышел из меня и вытянулся рядом. Он обвил меня руками и ногами, прижимая к себе, мокрому от пота, и укладывая мою голову на свою бурно вздымающуюся грудь.

– Ромашка, – прохрипел он, – я так давно мечтал об этом… Ты и я в моей постели… Я же… черт, ты и представить не можешь, сколько фантазировал об этом. Но было… это лучше… Это просто охренительно намного лучше моих фантазий.

Я слушала его немного сбивчивый шепот, не в силах даже заставить собственные веки подняться. Одни мои руки точно весили тонну, и вся я была одновременно и неподъемно тяжелой, и в то же время будто наполненной чем-то легче воздуха и такой невесомой, что, отпусти меня сейчас Рома из своих объятий, я бы, наверное, взлетела к потолку. Мощные волны испытанного только что экстаза омывали не только каждую клеточку, но и каждое нервное окончание, по-настоящему обнажая их и заставляя меня чувствовать то, что я не могла, не должна, не имела права позволить себе.

Нельзя было раскиснуть и разрешить Роме пробраться не только в мое тело, но и в душу. Он не из тех, кто способен на что-то долгое и постоянное. Он просто эпизод, которому я уже дала случиться в моей жизни, и нужно признать этот факт и перестать совершать ритуальные пляски, припевая: «Я не такая, это было затмение!» Нет, уже очевидно, что я именно такая, что защитная пленка моей неприступности оказалась слишком тонкой и легко преодолимой, и столь опытный охотник, как Рома, это сразу же рассмотрел и поэтому был так упорен, будучи точно уверенным в победе. Ну что же, я его очередной трофей, надеюсь, хоть запоминающийся. Хотя какая мне будет разница, когда каждый пойдет своей дорогой. Для меня сейчас главное – помнить об основном инстинкте, о самосохранении. Потому что, если я себе позволю в него влюбиться, а это будет совсем нетрудно, он своим уходом просто прикончит меня. В нем достаточно внутренней силы и притяжения, чтобы сделать меня одной из этих женщин, глядящих на него жалким, умоляющим взглядом, в ожидании хоть крошки внимания. Я видела со стороны и всегда поражалась, как умные и красивые женщины позволяют каким-то мужикам довести себя до подобного состояния. Неужели у них нет гордости?

И вот теперь я лежала на груди мужчины, которого, строго говоря, толком и не знала, позволила ему унести меня, как безвольную овцу, на глазах у десятков людей, да еще и отдалась ему с таким энтузиазмом и желанием, когда он просто захотел. Кончала так, как никогда прежде. И должна честно признаться самой себе, что это было лучшее эротическое переживание в моей жизни. И я понятия не имею, сумею ли я забыть его и эту ночь даже до конца своих дней.