Рома застонал глухо и протяжно, и поцелуй сразу же перестал быть трепетным увещеванием, едва его язык ворвался в мой рот. Теперь он действительно атаковал меня, стремительно и безжалостно, закрепляясь на завоеванной территории и требуя еще больше. Никогда в жизни меня так не целовали. Так, словно он поглощал меня через этот жадный, неистовый контакт, желая опрокинуть мое сопротивление и подавить любую мысль о защите. И надо сказать, что ему прекрасно удавалось добиться именно того, чего он хотел. Я уже совсем не соображала, где нахожусь и что нас окружает. В моей голове грохотала кровь, разгоняемая сердцем до скорости света. Ромин язык вовсю разбойничал, вытворяя невообразимые вещи, заставляющие меня страстно желать его повсюду на моем теле, внутри него. Бедра дрожали и совершали бесстыдные резкие движения, и я уже не могла это контролировать. Мелькнуло осознание, что со стороны я выгляжу просто как похотливая сучка, готовая отдаться Роме прямо здесь и сейчас, и плевать, кто это может увидеть. И господи прости, но я даже не знаю, пугает меня это или еще сильнее возбуждает. Но очередной низкий, протяжный стон в мой рот, который Рома послал вибрацией через все мое тело прямо к лону, и зубы, прихватившие мою нижнюю губу, заставили тут же позорно сбежать и эти мысли.

Рома оторвался от меня и поймал мой затуманенный взгляд потемневшими глазами, тяжело дыша. Его красивое лицо сейчас выглядело агрессивным от сильного возбуждения, а черты стали резче и еще более мужскими в самом великолепном из возможных смыслов.

– Ромашка, продолжим тут или все же зайдем домой? – хрипя, сказал он между резкими выдохами, продолжая меня оглаживать повсюду, будто просто не мог остановиться. – Если мы продолжим в том же духе еще хоть минуту, я за себя не ручаюсь. Разложу тебя прямо тут, и твои крики услышит весь микрорайон. Я совершенно не против заявить свои права на тебя таким хамским образом, но, боюсь, советами нас задолбают.

– Ты пошляк и придурок! – сказала я, толкая его в грудь и выбираясь из машины, дыша как после кросса. – И это будет в последний раз!

Рома хмыкнул и благоразумно промолчал. Мое тело было непослушным, нисколько не настроенным на хождение, и ноги дрожали, так и норовя подогнуться в коленях. Догнав меня, Рома буквально приклеился к моей спине, бесстыдно стараясь дать почувствовать свою эрекцию, и терзал изгиб моей шеи, прихватывая губами прямо на ходу. Это жутко мешало идти обоим, и мы замерли прямо перед подъездом. Я откинулась на его грудь и потерлась ягодицами об его член через штаны. Рома резко выдохнул и, рыкнув, все же отстранился и стал подталкивать меня в поясницу, заставляя идти.

– Давай, шевелись, Ромашка! Сил моих больше нет! – голос его совершенно осип и звучал почти угрожающе.

Когда мы подошли к двери, Рома опять вжался в меня, практически распластывая по прохладной поверхности и прикусывая затылок. Одной рукой он спешно открывал замки, другой довольно грубо мял мою задницу, постанывая от удовольствия мне в волосы.

Как только дверь открылась, Рома втянул меня внутрь и потащил за собой, не дав осмотреться.

– Когда ты ко мне пришел, я тебе хоть квартиру показала, – задыхаясь, упрекнула я.

– На хрен эту квартиру! Еще насмотришься, – огрызнулся мужчина, даже не думая притормозить.

Поднявшись по лестнице, мы оказались в его спальне. Я и ахнуть не успела, как лишилась платья, оставшись перед Ромой в одних кружевных трусиках. Отступив от меня на шаг, он начал срывать свою одежду, буквально пожирая при этом меня взглядом. Когда на нем оставались уже только штаны, он, прошептав: «Охренеть просто можно!», шагнул ко мне ближе и, наклонившись, стал целовать мою грудь, продолжая борьбу с одеждой. Его рот жадно и торопливо скользил по моей коже, втягивая ее и лаская языком, и я уже даже не пыталась скрывать дрожь, что колотила меня от его прикосновений, а только запустила в его волосы пальцы, направляя, куда хотела. А хотела я его повсюду.