Неужели я такая испорченная дрянь, которую заводят грязные словечки и грубое обращение? Никогда раньше не замечала за собой подобного. Или это все вина этого невыносимого мужчины, которому некому вымыть рот с мылом?

– Боже, ты ведь и правда чокнутый! Ты что, всерьез считаешь, что тебе сойдет с рук похищение?

– Это не похищение, Ромашка.

– А что же это, по-твоему?

– Бурное воссоединение влюбленных! – нагло ухмыльнулся этот гад.

– Я не влюблена в тебя!

– Еще как влюблена! Прямо как кошка! Спорим, ты уже течешь? Только мне следует заставить тебя признать это.

– Я. НЕ. ВЛЮБЛЕНА! – Я произнесла каждое слово с нажимом, вот только кого убеждаю? – Даже если я и испытываю к тебе физическое влечение, то к любви это точно не имеет никакого отношения. Это просто грубая, животная похоть.

– Хорошо! Тогда я влюблен за двоих! – беспечно пожал Рома плечами и демонстративно поправил свою эрекцию, явно специально привлекая мое внимание к ней. – И от твоих слов про животную похоть у меня член становится просто каменным. Издеваешься надо мной, а, Ромашка?

Я закатила глаза, показывая свое к этому отношение. Мы неслись по вечернему городу, нарушая все правила.

– Боже, ты такой озабоченный кобель! И ты не мог бы ехать потише и поаккуратней?

– Не переживай, Ромашка! Мы не разобьемся! Только не теперь, когда ты наконец со мной! – И в этот раз он одарил меня искренней улыбкой счастливого мальчишки, получившего от Деда Мороза самую желанную игрушку. У меня аж сердце кувыркнулось от этого проблеска откровенного счастья на его лице. Это что-то невероятное! Один человек просто не может и не должен так действовать на другого!

– Это ненадолго! – попыталась испортить его радостное настроение я.

– А вот это вряд ли. Я не для того ждал столько лет, – нахмурившись, жестко ответил мужчина.

– Что ты несешь? Чего ты ждал?

11. ГЛАВА 11

В этот момент мы лихо въехали в наш старый двор, и Рома филигранно припарковался у подъезда.

– Выходи, Ромашка. Мы дома, – нахально скомандовал он.

– Это не мой дом! И если попробуешь вытащить меня из машины, я буду визжать так, что наши бабульки сюда всех ментов Центрального района вызовут, – прищурившись, пригрозила я.

– Лизонька, не провоцируй зверя обещаниями, – наклонился ко мне Рома, дразня. – Фантазии о тебе, извивающейся и вопящей подо мной от удовольствия, и так делают меня малость неадекватным.

Нет, ну не охамевшая ли в корень морда? Еще какая, вот только потряхивает меня уже не только от злости.

Рома опять нагло ухмыльнулся и, обойдя машину, распахнул дверцу. Наклонившись, он мгновенно зафиксировал одной рукой обе мои, которыми я пыталась его стукнуть, а вторую запустил в волосы на затылке и почти на грани грубости повернул мое лицо вверх, облегчая себе доступ к моему рту. Я сжала губы и зубы и натянулась струной, ожидая жесткого напора, как в прошлый раз, и не собираясь уступать. Но Рома стал в прямом смысле нежно соблазнять меня своим грешным ртом, своим вкусом и дыханием. Он то ласково касался губами, то проводил языком, пробуя меня, смиренно, но настойчиво прося открыться. Слегка покусывал мои твердые от напряжения губы и тут же снова горячо ласкал, влажно облизывая. И как бы я ни старалась быть бесчувственной – все тщетно, это было просто невозможно. Мои губы покалывало, они будто разгорались медленным мучительным пламенем под его ласками. Да, это, несомненно, была очередная атака Ромы, но такая чувственная и трепетная, что я невольно расслабилась и потянулась сама в поисках большего контакта. Рома удовлетворенно и дико сексуально мурлыкнул, словно огромный кот, и стал немного настойчивей. Его пальцы нежно массировали мой затылок, а большой палец второй руки стал поглаживать удерживаемые запястья, и от этого, казалось, простого движения, волны дрожи расходились по моему телу. Язык Ромы скользил по моим зубам, умоляя их разжаться и впустить внутрь. Его вкус вспыхнул во мне, тут же призывая картинки того, как мы поддались безумию в его офисе. Это было точно удар чистого вожделения, вынудивший сжаться все нутро. Возбуждение накрыло меня так резко и было таким острым, что я невольно выгнулась, не в силах удержать свои бедра на месте, и открыла Роме доступ. Легкие судорожно расширились, втягивая его запах, и это окончательно добило мою оборону, накрывая тем же безумием с головой.