Стоп. Вообще-то я рассчитываю, что уже сегодня вопрос с ее пребыванием в моем жилище решится в мою пользу.

— П-подождите, — мямлит Аня. — Надо газ выключить.

Поднимаюсь на ноги. Щелкаю конфорку и подхватываю девушку на руки.

— Не нужно.

— Я сам решаю, что нужно, а что нет, — отрезаю холодно, выходя из кухни.

Толкаю ногой дверь в свою комнату. У меня прямо драное дежавю. Только теперь я обхожу кровать стороной и направляюсь прямиком в ванную. Вхожу вместе со своей невесомой ношей под душ. Ставлю Аню на ноги и осторожно тяну шорты вниз.

— В этот раз даже сопротивляться не станешь? — иронично замечаю я.

— А толку? Если вы задумали дурное, то мне вас явно не остановить, — бормочет она, но тут же, будто спохватившись, добавляет: — Но если бы вы хотели мне навредить, то сделали бы это еще вчера.

— Ошибаешься. Сегодня я куда хуже, чем вчера.

Шорты падают к нашим ногам. Аня обреченно опускает голову, покорно дожидаясь моих дальнейших действий. Включаю воду, чтобы нарушить воцарившуюся неловкую тишину.

— Я вас чем-то расстроила? — спрашивает тихо.

Игнорируя вопрос, наклоняюсь, чтобы оценить ожоги. Над резинкой трусов отчетливо виднеется обожженная полоса. Прямо там, где еще ночью были мои губы. Словно клеймо.

Это бесит. Будто это я виноват, что ей больно.

— Вы не ответите?

— Не расстроила, — отсекаю.

— Но я же чувствую: вы напряжены, будто я сделала что-то не то. У вас голос совсем другой...

Удивленно смотрю на свои пальцы, что завороженно застыли перед мягким хлопком. Отдергиваю руку.

— Снимай трусы. Обмойся. Я пока схожу за чистым бельем, — приказываю и выхожу из ванной.

Пока еще могу.

Чувствую, как кровь будоражит сам факт, что она у меня в душе полностью обнаженная. Да что ж за хрень? Может, просто взять ее, чтобы это чертово предвкушение перестало тянуть жилы? Изврат какой-то.

Вхожу в соседнюю со своей комнату.

Для незрячей девчонка весьма аккуратна. Каждая вещь в этой комнате лежит на своем месте. Словно под линеечку.

Подхожу к будуару, рядом с которым на полу стоит потрепанная дорожная сумка. На столике в стройный рядок лежат резинки для волос, расческа, станок для бритья, коробок ватных палочек, маникюрный набор и много других полезных мелочей, некоторые из которых вызвали у меня неуместный приступ тревоги.

Невольно прикрываю глаза. Неторопливо веду ладонью над разложенными тут предметами, едва касаясь их кончиками пальцев. Пытаюсь воссоздать в своем сознании, что значит «видеть» на ощупь. Шумно выдыхаю, открывая глаза.

А если учесть, что она сирота... И память потеряла... И ни одного родного человека рядом...

Терпеть не могу тему одиночества. Аж захотелось налить себе стаканчик.

Такую беспомощную — и на улицу?

Опускаюсь на банкетку у трюмо. Запускаю пятерню в волосы. Не думай об этом! Не думай! Тебе не должно быть до нее дела. На улице живет столько беспомощных людей... Женщины, дети, старики. Что, всех в дом потянешь, мать Тереза?

Чувствуя явное раздражение из-за своих двойственных желаний, ныряю рукой в дорожную сумку. Вынимаю жменю шмоток и бросаю на кровать. Ширпотреб какой-то. Она в этом ходит? Лара хороша. Могла бы и купить немощной подруге что-то поприличней.

Еще один заход в сумку, и моему взгляду является нечто знакомое. Золотистое платье-мини. Униформа клуба «Голд». Сшитое на заказ для миниатюрной барменши. То самое, которое я тогда с нее срывал...

Мой организм тут же откликается на хранящую воспоминания вещицу. Однако... Непонимающе кривлю губы, распрямляя платье. Рваное. В душу закрадывается неприятное чувство. Это ведь не я сделал? Вроде я тогда не настолько перебрал...