Даже не знаю, рада ли я тому, что этот грозный мужчина принял меня, или страх все же преобладает.

Конечно, я боюсь его. Признаться, я вообще всех людей теперь боюсь. Не зная, каким человеком я была до аварии, ориентируясь только на звук и осязание, сложно понять, насколько можно кому-то довериться.

Лариса взрывная. Я чувствую ее энергию, даже не прикасаясь. Она вечно суетится. Что-то тараторит. И всегда поторапливает меня.

Тетя Надя, напротив, двигается очень размеренно. По моим ощущениям, она весьма грузная женщина. Или же у нее какие-то проблемы с ногами. Говорит она отстраненно-холодно. В ее присутствии я чувствую себя так же неловко, как и в обществе Лары.

Но с этим мужчиной все иначе...

Он странный. Ночью был таким заботливым и нежным, что я даже умудрилась уснуть в его кровати, пока пела ему песни.

Тот факт, что между нами что-то было, выбил меня из колеи. Еще бы, первый мужчина в моей новой жизни — если не считать врачей, — и тут же такое открытие.

Сложно было обойти стороной предположение, что я была не самой примерной девочкой. Хотя все во мне и противилось этой версии моей прошлой жизни. Я бы вообще подумала, что он соврал. Но мое тело весьма однозначно отвечает на его прикосновения. Я лишилась памяти и зрения. Но рассудок вроде в порядке. Его большие руки действительно кажутся знакомыми. И почему-то действуют на меня успокаивающе. Будто помогают обрести равновесие.

Могу ли я и правда остаться рядом с ним? Хотя какие у меня варианты? Куда я такая могу пойти? Разве что в интернат? Но чтобы до него добраться, мне потребуется помощь. А этот мужчина ясно дал понять, что отпускать меня не намерен. Что странно после того, что я услышала сегодня утром.

Интересно, почему он вдруг передумал выгонять меня? Он явно не рад непрошеной, да еще и беспомощной гостье в его доме. Я слышала, как он ругался с Ларисой. И как отчитывал тетю Надю.

Первым порывом, конечно, было немедленно убраться из его дома. Не хочу быть обузой. Сама понимаю, насколько я тут не к месту. Осознаю, насколько обременительна для этих едва знакомых людей. Ведь я даже элементарных вещей без помощи сделать не могу.

Но пришлось проглотить свою гордость после всего услышанного.

Я нуждаюсь в нем. И судя по его словам ночью — мы не совсем чужие люди. Даже если этого недостаточно, чтобы брать на себя ответственность за беспомощную инвалидку, я сделаю все возможное, чтобы меня не прогнали.

Ненавижу это все! Чувствую, как к горлу слезы подкатили. Психую, не в силах одновременно удержать полотенце и при этом застегнуть лифчик.

— Серьезно? — слышу скептический выдох за спиной. — После всего будешь продолжать прикрываться от меня?

Голос приближается. Теплые пальцы касаются спины, которая невольно выпрямляется от этих прикосновений. По тому, как стянуло грудь, понимаю, что непослушные крючки наконец попали в петельки. Глеб Витальевич, как куклу, поворачивает меня к себе лицом и довольно грубо выдергивает из-под бюстгальтера полотенце.

— Так и будешь до ужина возиться? — бросает зло.

Я ежусь от холода в его голосе. Вчера он казался совсем другим. Я догадывалась, что он попросту пьян. Но не думала, что перемены окажутся столь кардинальными. Замираю, когда мне на голову натягивают легкую ткань. На секунду теряюсь.

— Руку просовывай, — велит строгий голос, которому я тут же хочу подчиниться.

Еще не понимаю, куда что просовывать, но поднимаю перед собой предательски дрожащую ладонь. Я буквально кожей ощущаю его раздражение. И мне неловко от этого. Словно я снова теряю зыбкий баланс. Голова начинает кружиться...