Чуть в стороне учительница успокаивает белобрысого одноклассника Жени. Тот рыдает белугой, держится за мордаху, от натуги ставшую малиновой.

Два и два я сложил быстро. Этот паршивец не раз доставал Женьку, вот она, видимо, и не выдержала.

Марина Алексеевна долго возмущалась на тему беспричинной агрессии сестры. Я начал за неё заступаться, но достучаться до педагога было невозможно. Слушать мою версию она не стала. Без конца твердила про то, что у Данечки непростые родители, приговаривая всего одну фразу: «ой, что теперь будет, что будет!». Боялась проблем так сильно, что, кажется, готова была этого самого Данечку чуть ли не в зад поцеловать.

Я забрал Женьку, не проронившую за весь разговор ни слова, и мы поплелись к остановке, уже заранее зная, что перепуганный классный руководитель по любому вызовет мать в школу. 

Чтобы хоть как-то поднять настроение младшей, купил ей облако сахарной ваты на палочке и убедил в том, что она всё сделала правильно. Никому и никогда нельзя давать себя в обиду. В этом я глубоко убеждён и по сей день.

Родители Данечки действительно подняли грандиозный скандал, когда заценили фингал под глазом. Орали, истерили, требовали исключения. Подмогу себе собрали даже. Женька-то у нас, оказывается, тумаками мальчишек кормила регулярно. 

Благо, директриса в школе оказалась адекватной. Не стала принимать чью-либо сторону, обязала Марину Алексеевну наладить атмосферу в классе, родителям пострадавшего Данечки продемонстрировала несколько докладных, отражающих его поведение в стенах школы, ну а нам… посоветовала отдать девочку в спортивную секцию. 

Ну мы и отдали Женьку. На рукопашный бой. Чтобы и защищаться умела, и силу свою там, где надо применяла. К слову, тренер от мелкой пришёл в восторг, и уже пару месяцев спустя вцепился в неё намертво.

– О чём эт ты задумался? – Женька щёлкает пальцами у меня перед носом.

– Да так, вспомнил кое-что.

– Щас поменяю тебе капельницу. У нас ещё один бутылёк остался, – убирая пустую склянку, объявляет она. – Вон и мне практика! Уколы, капельница.

– Чтоб её… практику эту, – ворчу я, краснея.

– Та ладно тебе, Максим! – забавляется, когда видит мою реакцию. – Чё я твою ягодичную мышцу никогда не видела, что ли…

– Я и сам могу уколы ставить, – комментирую сердито.

– Это неудобно. А мне как раз руку набить не помешает, – рассуждает она вслух невозмутимо.

– Руку набить? – вскидываю бровь. – Ты ж на ветеринара учишься, а не на медсестру…

– Да всё одно и тоже, – заявляет она, поправляя иглу, торчащую из вены. – Только с людьми я работать не хочу. С животными куда приятнее…

Это да…

20. Глава 20 Максим

Днём случается кое-что неприятное. В ванной неожиданно потёк кран, о чём взволнованно сообщает мама, показавшаяся в комнате со стопкой полотенец в руках. 

Кое-как добираюсь туда на костылях и перекрываю воду. Соседи снизу тем временем уже вовсю насилуют звонок и тарабанят в дверь. Орут на весь дом как умалишённые. Стоит матери запустить их в прихожую, устраивают скандал. Правда, Григорович-старший, едва заприметив меня, как-то стихает. Уж не знаю из сочувствия или из жалости. Зато у его жены рот не закрывается. Сказки рассказывает про пострадавший евроремонт. Которого у этих пронырливых торгашей отродясь не было. Сам видел.

В общем делигирую Женьку в магазин сантехники. На обратном пути она пытается зайти к Григоровичам, дабы оценить материальный ущерб. Да только они её к себе не пускают. После чего становится понятно: больше шуму было.

Меняю кран и возвращаюсь к себе. Прошу Женьку поставить укол, потому что нога разболелась ни на шутку, и под воздействием лекарств меня как-то незаметно вырубает.