– Ей? Спасибо? – уточняю у матери, склоняя голову вбок.

Гостья хмурится и на секунду недовольно поджимает алые губы. Помаду, видимо, подбирала в тон своему костюму. 

– Здравствуй, Максим, – произносит тихо, но уверенно.

Обрела голос значит… Я уж думал так и будет стоять молча.

Вскидываю бровь и ухмыляюсь. К моему удивлению её щёки стремительно заливаются краской не то стыда, не то смущения.

Да уж, встреча так встреча! Вот уж чего не ждал.

– Галина Юрьевна…

Вскидывает вверх подбородок, не отводит взгляд. А руки-то дрожат, оттого и прячет их в карманы своего брендового костюма.

Делает глубокий вдох. Я его слышу. Едва заметный, рваный, судорожный.

Нервничает, хотя упорно продолжает строить из себя Жанну Д‘Арк.

– Меня зовут Арина Барских… Это я сбила вашего сына.

В комнате повисает гробовая тишина. Потом мать издаёт какой-то странный звук и хватается за сердце.

– Мам, – на автомате встаю, но тут же оседаю, скривившись от боли.

– Где у вас сердечные капли? – обеспокоенно спрашивает нарушительница нашего спокойствия, бросившись в сторону двери.

– Кухня, верхняя полка, быстрее давай неси! – командую, с тревогой наблюдая за родительницей.

Брюнетка спешит туда, а я протягиваю руку матери и прошу её присесть на кровать.

– Мам, что такое? Сердце?

– Ой… – она то закрывает, то открывает глаза. 

– Мам… Дыши-ка глубже.

– Как же так, Максим… – качает головой будто не верит. – Это дочка того Виктора? Она?

Она появляется рядом с нами в ту же секунду.

– Вот, выпейте, – вкладывает в руку матери чашку, пахнущую валокордином, и приседает у её ног. – Извините, я не хотела…

– Не хотела, – повторяю раздражённо. – Какого чёрта ты вообще сюда заявилась?

Она виновато опускает глаза. 

– Сколько ты накапала? – интересуюсь мрачно.

– Я знаю, сколько капать!

– Клянусь, если из-за тебя с моей матерью что-нибудь случится…

– Галина Юрьевна, как вы? – перебивает меня она. – Ради бога простите… Но скажи я правду там на лестничной клетке, вы бы меня и на порог квартиры не впустили.

О, не сомневайся, так и было бы. 

– Мам, – сжимаю её руку чуть сильнее. – Ты как? 

Опускает пустую чашку на колени. 

– Полегче стало, – шепчет она. – Сердце… что-то прихватило.

Я шумно выдыхаю. 

– Точно всё в порядке? Может вызвать скорую? – сомневается девчонка.

– Не надо, – произносит мать одними губами.

– Мам, может и правда…

– Нет, сынок, я в порядке. Разнервничалась просто, – достаёт из кармана платок и вытирает вспотевший лоб.

Барских встаёт и отходит к окну. Снова прячет руки в карманах широких брюк и вздыхает, опуская голову. Пялится на свои туфли. 

В напряжённом молчании проходит несколько мучительно долгих минут. Мать поворачивается ко мне. В глазах немой вопрос. Думаю, она, как и я, в растерянности. 

Кто ж знал, что дочь Барских заявится сюда спустя месяц. Вот только зачем пришла?

– Иди приляг, мам, – вглядываюсь в бледное, осунувшееся лицо.

Кивает. Осторожно поднимается с постели. Бросает в сторону «гостьи» ещё один взгляд и потихоньку выходит. Притворяет дверь, оставляя нас наедине, и в комнате в этот момент становится нечем дышать. Будто весь воздух разом выкачали…

Барских начинает разговор первой. 

– Максим…

Поворачиваю голову в её сторону. Ловит мой злой взгляд и тушуется. Правда довольно-таки быстро берёт себя в руки. 

– Я знаю, что ты и твоя семья не рады видеть меня здесь, но мне нужно было это сделать, – произносит на одном дыхании. 

– Сделать что? Мать мою доконать? – интересуюсь гневно. – У неё сердце больное, а тут ты со своими откровениями!

– Я не знала… 

– Зачем ты сюда пришла? – задаю прямой вопрос в лоб.