Сердце вело меня на восток. Мимо скалистых островов, коварные жители которых ловят рыбу сетями, похожими на облака. Мимо широкой песчаной косы, вокруг которой всегда было море добычи, и злые моржи, и касатки – разбойники, не боявшиеся даже меня, морской нечисти.

Туда, где солнце выплывает из моря, окрашивая горизонт алыми мазками зори. Где подводные камни встречают несчастные корабли, вгрызаясь острыми каменными зубами в борта обречённых судов. К Прокля́тому острову. Моё сердце болит так отчаянно, что, кажется, выпрыгнет из груди чешуйчатого чудовища. Где ты, любовь моя?

Огромная рыбина – я гибко скользила между хищных камней, серебряной чешуёй, лишь едва задевая их пасти. Я видела тёмный берег. На нём одинокий костёр горел синим магическим пламенем, отбрасывая призрачные отблески на прибрежные валуны. Такое не согревает живых. Оно загорается рядом с мёртвыми. Илюшенька, ты обещал дождаться меня. Неужели солгал?

Я здесь. Вместо рук – плавники, вместо ног – рыбий хвост. Посмотри на меня и узнай. Я кричала и билась в воде, орошая прибой своей кровью. Волны её жадно слизывали, сияя искристым оттенком древнейшей магии.

Магии Вечного океана. Её блики тянулись туда, где высокие скалы нанизывали на свои острые зубы морские туманы и расчёсывали каменным гребнем смертоносные бури. Крик чудовищной рыбы подхватывал крепкий бриз, унося его выше и выше. К тому, кто неподвижным и чёрным пятном замер на постаменте скалистого острова и безысходно был нем.

Мёртвые ветра не слышат. Я здесь, а он – там. Всё оказалось теперь безнадёжно и совершенно бессмысленно…

Хватая ртом воздух и судорожно цепляясь руками в тяжёлое меховое одеяло, я вынырнула из клокочущей глубины своего кошмара. Спустив ноги на пол, медленно выползла из постели, осторожно нащупала меховую домашнюю обувь, нечто среднее между тапочками и унтами. Сон был так реален, что я задрала полы тяжёлой рубашки и посмотрела на голые ноги. Сухо, чисто и никакой чешуи. Это только лишь сон.

За узким окном царил утренний полусумрак. Громко тикали круглые выпуклые часы на стене, сплошь увешанной узорчатыми коврами, сшитыми из кусочков разноцветных гладких шкур. Большой дом был сплошь убран такими коврами или старинными гобеленами. Все изыски местного дизайна были подчинены одной цели: сохранению света и тепла.

С того часа, как я здесь оказалась, минуло уже десять лун.

Многое изменилось.

Десять лун я живу в этом странном доме, затерянном среди бескрайних снежных просторов. Десять лун я просыпаюсь от одного и того же сна, где я чудовище с рыбьим хвостом, где я – предала свою любовь, где я потеряла себя в морских глубинах.

Но здесь, в этом доме, всё иначе. Здесь я человек. У меня есть руки и ноги, здесь я могу ходить по земле, здесь я могу греться у настоящего огня, а не у того синего магического пламени, которое горит рядом с мёртвыми.

Я часто сижу у окна, глядя на бескрайние снежные просторы, где ветер играет с позёмкой, создавая причудливые узоры. Иногда мне кажется, что я вижу в этих узорах очертания морских волн, но я быстро отбрасываю эти мысли. Нет места морским фантазиям. Здесь есть только суровая реальность северной жизни.

Хозяйка дома, старая Лора, мать главы дома, – женщина с седыми косами и морщинистым лицом, часто застаёт меня за этими размышлениями. Она ничего не говорит, просто приносит мне чашку горячего травяного отвара и садится рядом, глядя на то же окно. Мы молчим, но в нашем молчании есть какое-то особое понимание.

Всех женщин дома Лоренсов зовут Лорами. Лора Старая, Первая Лора, Средняя Лора, Младшая Лора. Все молоденькие девушки – Лорис. Все девочки, а их в доме немало – Лори. Мужчины – Лораны и Лорены с Лорилами. Все друг на друга похожи: русоволосые, ясноглазые, рослые, сильные, крупные. Добродушные и непоколебимо-спокойные. Они – словно сам север.