Лишь мне они дали новое имя. Эвин – “жизнь”, “дыхание”. Теперь меня так зовут, и это имя хорошо подходит к моей новой жизни. Своё прошлое имя мне очень хотелось забыть, но по злой иронии оно так похоже на новое…

Я научилась жить заново. Вставать с боем часов, умываться ледяной водой, управляться с непривычной одеждой, помогать женщинам рода на кухне, управляться с детьми и стараться быть незаметной. У меня это получается. Раны зажили, боль отступила. На мои каждодневные прогулки на берег моря давно никто из них не обращает внимания.

Но каждую ночь, когда приходит время сна, я снова возвращаюсь в те морские глубины, снова становлюсь той, кем была когда-то, снова теряю его, снова чувствую боль предательства и отчаяния. И каждый раз просыпаюсь с одним и тем же вопросом: "Неужели всё это было лишь сном? Или это моя настоящая жизнь – лишь сон?"

Может быть, именно поэтому я так часто сижу у окна, глядя на северное сияние, играющее на небе, словно морская рябь. Может быть, я жду, что однажды среди этих светящихся полос я увижу его силуэт, услышу его голос, почувствую его прикосновение.

Но проходят дни, проходят луны, и я продолжаю жить в этом доме, среди меховых одеял и узорчатых ковров, продолжая верить и продолжая надеяться, что однажды всё изменится. Что однажды я снова смогу стать собой, кем бы я ни была на самом деле.

А пока я просто живу. Живу и жду. Жду и надеюсь. И каждый раз, просыпаясь от того же сна, я благодарю судьбу за этот дом, за эту жизнь, за эту возможность начать всё сначала. Ведь даже если это лишь иллюзия, даже если это лишь сон внутри сна – это всё равно лучше, чем ничего.

Я давно бросила все попытки запомнить многочисленных членов семьи в лицо, и мысленно благодарила судьбу за странные местные семейные традиции зваться одним именем. Уверенно отличала лишь старую Лору, её старшего сына, меня, спасшего главного Лоренса и его основательную супругу – главную Лору.

Ничего мне не предвещало тревог. Пока седмицу назад за общим столом дома Лоренсов не появился новый персонаж. Я его не смогла пропустить, неожиданно для себя поймав взгляд, полный яростной, жгучей ненависти.

Даже на фоне массивных мужчин дома Лоренсов незнакомец был высок и широкоплеч, с волосами цвета воронова крыла, которые резко контрастировали с белоснежной кожей. Его глаза, пронзительно-синие, словно северное море в шторм, буравили меня насквозь. В их глубине пылало такое острое отвращение, что у меня перехватило дыхание.

Он сидел в дальнем конце стола, но его присутствие заполнило всю комнату. Остальные члены семьи, казалось, не замечали его взгляда, продолжая спокойно трапезничать. Только Старая Лора, на мгновение подняв глаза от своей тарелки, едва заметно кивнула мне, словно говоря: “Я знаю, я вижу.”

Эмоции гостя были такими знакомыми, такими… личными. Словно он знал мою истинную сущность, знал всё то, что я пыталась спрятать даже от себя самой.

После ужина, когда все разошлись по своим делам, я осталась у окна, пытаясь унять дрожь в руках. Северное сияние за окном сегодня было особенно ярким, и в его танцующих всполохах мне снова почудились морские волны. Но теперь к ним примешивался ещё один образ – силуэт мужчины с синими глазами, полными жгучей ненависти.

“Кто ты?” – прошептала я в тишину комнаты.

Старая Лора, неслышно приблизившись, положила сухую тёплую руку на моё плечо.

– Прости моего младшего сына, Эвин… – тихо произнесла она. – Он пытался не возвращаться. Но противиться воле судьбы не под силу обычному человеку. Похоже, пришло время рассказать тебе кое-что. Обещай мне не убегать от нас после этого.