— Ты можешь со мной не спорить? — говорит он недовольно.

— Я забыла дома телефон, с твоего собиралась звонить.

— Кстати, спасибо, что напомнила, — достает из кармана телефон, размахивается и забрасывает в море. Кивает на заднее сиденье. — Возьми.

Дрожащими руками беру телефон Мартина, вызываю полицию, называю координаты. Понимаю, что Марк держится из последних сил, старается себя контролировать, чтобы не сорваться. Поэтому лучше я.

— Из багажника достань аптечку, дай мне.

Послушно выполняю все, что он говорит. Отключаю мозг и эмоции, мне тоже важно не сорваться.

Подаю Марку аптечку. Он находит в ней коробочку со шприц-ампулами, жестом приказывает положить аптечку обратно.

— Подгони машину, — снова командует. Кажется, я уже начинаю привыкать.

Подгоняю пикап к спорткару. Пытаюсь помочь Марку забраться в кабину, но он сцепляет зубы и сам подтягивается на руках.

Открывает коробку, достает шприц-ампулу и вгоняет себе в ногу.

— Это что? — спрашиваю недоуменно.

— Обезбол, — коротко отвечает Громов, — скорая помощь на случай травмы или ушиба. Хватает на пару часов. Он термоядерный, поэтому использую в крайних случаях. Давай ключи, я поехал. Ты помнишь, что надо говорить?

— Помню, — вздыхаю.

Мне все это не нравится. Интуиция, которая сигналила о поврежденных тормозах, теперь вновь завывает сиреной, а фонарь с надписью «Danger» в моей голове светится так ярко, что я вполне могу заменить собой береговой маяк.

— Марк, послушай, — начинаю неуверенно, внезапно на моих глазах мужчина начинает сползать по сиденью вниз.

Черт. Черт, черт, черт.

Он такой тяжелый. Когда на меня опирался, мне казалось, что я подпираю покосившуюся многоэтажку. Или Пизанскую башню.

У меня не хватит сил пересадить Громова на пассажирское сидение, поэтому я аккуратно ссаживаю его на пол. Значит, провидение на моей стороне, оно догадалось, что Громову наплевать на собственную жизнь.

Стараюсь не думать, что было бы, успей он отъехать, сразу ледяные мурашки ползут по позвоночнику. И еще кое-что не дает покоя...

Быстро снимаю видеорегистратор, из бардачка достаю повербанк и изоленту. Стрелой несусь на противоположную сторону дороги, оглядываюсь.

Примеряюсь. Как будто здесь будет незаметно, а вот обзор, наоборот, отсюда прекрасный. Закрепляю видеорегистратор между камнями в расщелине скалы, изолентой приматываю повербанк. Включаю.

Отхожу на несколько шагов — не видно. Надо очень постараться, чтобы разглядеть, и то если знать, что ищешь. Уже подхожу к пикапу и в последний момент сворачиваю к спорткару. Беру с заднего сиденья телефон, тщательно протираю корпус футболкой и бросаю обратно, не касаясь пальцами.

В кабину не сажусь, взлетаю. И клянусь, пикап сам заводится, стоит мне оказаться за рулем. Марк издает негромкий стон.

— Потерпи, миленький, — шепчу, а сама лихорадочно вращаю руль, выруливая с обочины, — сейчас мы тебя починим.

Вдавливаю педаль газа до упора и лечу по направлению к заправке, но успеваю пролететь всего какие-то два-три километра, как над головой раздается грозный вертолетный гул.

Ну гул и гул, почему бы здесь не полетать вертолетам. Но внутри растет убежденность, что это не просто вертолет, пролетающий мимо.

Если братья Громовы кому-то помешали настолько сильно, что он решил от них избавиться, то этот кто-то просто обязан убедиться, что его план сработал. И лучший способ это сделать — увидеть своими глазами.

Конечно, старенький пикап, который спокойно едет по своим делам, не должен привлечь к себе особого внимания. Но проблема в том, что мы движемся как раз оттуда, где произошел несчастный случай. А значит, могли что-то видеть. Как много пройдет времени, прежде чем нас станут преследовать?