– Дурни, значит? – Илья Иванович потемнел как грозовая туча, и теперь уже всем в кабинете стало неуютно и даже страшновато. – Останьтесь после совещания, Фрол Никитыч, мы с вами миленько так побеседуем.

Начальник исследовательского отдела испуганно сжался и обвинительно уставился на Макса. Но тот молча сел на свое место, ничуть не впечатлившись страшными взглядами старшего коллеги. Фрол Никитыч давно позволял себе вольности в общении с подчиненными, и словцо «дурни» употреблял походя, для него оно было вовсе не ругательством, а своего рода стимулом. В напряженные моменты он использовал куда более вольные выражения.

По мнению Максима, его давно следовало с административной работы убрать, но как можно? – заслуженный человек, профессор, в анналах отечественной науки его имя вписано прочно. А то, что он давно уже не справляется с возложенными на него и его отдел задачами, это же дело десятое, понять и простить – святое дело! И сколько таких заслуженных в их НИИ? Да десятки! А по стране? Тысячи?

Дальше начались отчеты начальников отделов о проделанной работе за прошедшую неделю. В этот раз генеральный был на редкость придирчив, беднягам досталось за все их прегрешения, и действительные, и мнимые. Максиму попало тоже, но все-таки поменьше остальных. Главная высказанная к его людям претензия была одна: – крайне низкая дисциплина. Понимая, что генеральному просто надо стравить пар, он промолчал, хотя ему очень хотелось заметить, что главное – это результат, а способствует этому творческий подход, а не солдатская муштра.

Поговорив еще с пару часов и выслушав сердитое напутствие Ильи Ивановича, все разошлись. Фрол Никитыч попытался было высказать свое «фи» Максу за фискальство, но тот не стал его слушать, заявив:

– Вам что, делать нечего? Так мне работать надо, а вас Илья Иванович просил остаться.

Сказав это с угрожающими интонациями Броневого-Мюллера, он быстро удрал, оставив начальника исследовательского отдела раздраженно смотреть ему вслед. Никакой вины Максим за собой не чувствовал, но все равно было неприятно. Есть же такие люди – у них всегда виноваты другие, но только не они, нежно собой любимые.

Задача перед ним была другой – как бы донести до коллектива необходимость соблюдать хотя бы видимость порядка? Конечно, наука – это творчество, но работа в государственном учреждении подразумевала определенную дисциплину. Как объяснить это людям, так не считающим?

Собрав подчиненных в комнате для оперативок, окинул всех орлиным взором.

– Уверен, вы уже догадались, о чем пойдет речь? – хмуро спросил, не понимая, отчего улыбаются две сотрудницы, сидевшие напротив.

Его зам Иван Васильевич, немолодой спокойный дядька, ухмыльнувшись, ответил:

– Наверняка речь шла о дисциплине, о чем же еще?

– Ага, – Ольга Марковна для чего-то сложила губки бантиком, будто собралась целоваться, – мы сегодня с генеральным все вместе кофе пили у нашего итальянца. И сразу поняли, что он будет нами недоволен.

Анатолий, пришедший в отдел от Фрол Никитыча и до сих пор испытывающий по этому поводу некоторую эйфорию, быстро откликнулся:

– А что вы хотели? Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Илья Иванович сам себе выговоры делать не станет.

– Да кто бы сомневался! – Ольга Марковна энергично подергала себя за мочку уха, словно собираясь его оторвать. – Наш генеральный неплох, но порой ведет себя несколько странновато. Особенно если учесть, что мы ушли, а он остался.

Ее намек был понятен без излишних пояснений: самый большой начальник на рабочее место пришел позже всех.