Дина Павлова Доктор моего сына

– Тише, Руслан, – я качаю на руках сына, а он заливается плачем. Очередь не двигается. А я и хочу, и не хочу чтобы время шло быстрее. Коридор забит мамочками с детьми. Я сижу с восьми утра. Сейчас одиннадцать… Господи, ну почему так долго? Хотя понятно, почему. Все хотят попасть на прием к Дариханову. Он считается одним из лучших неврологов города. К тому же он берет самые сложные случаи. А у меня именно такой.

– Вы можете хоть как-нибудь успокоить ребенка? – раздается недовольный голос одной из мамочек, – Вокруг столько деток, а слышно исключительно вас!

– Если бы я могла, я бы успокоила, – говорю едва слышно. Ругаться смысла нет. Только сильнее будет нервничать Руслан. Девушка в ответ ничего не отвечает, но на меня падают недовольные взгляды.

Наконец подходит наша очередь. Я боюсь ужасно. Мне кажется, что когда я переступлю порог кабинета, то попаду не к доктору. Я попаду прямиком в ад. Потому что Дариханов не просто лучший врач… Он мой бывший жених… И очень вряд ли он обрадуется этой встрече… А с другой стороны, может он меня уже и не помнит?

– Вы идете?! – рявкает та самая мамочка, которая уже делала мне замечание за плачущего ребенка. Я киваю и, держа на руках Руслана, иду к двери с табличкой «Детский невролог Дариханов Э.Ш.»

Невольно поглядываю на такие характерые черты лица сына. Догадается? Не должен…

– Здравствуйте, – я захожу и закрываю за собой дверь, стараясь не смотреть на фигуру в белом халате. Эльдар сидит боком, он не смотрит на меня. А мое сердце бьется как сумасшедшее… Руслан же кажется успокоился. Замер, сидит и, сунув палец в рот, разглядывает стены. Интересно. Хотя обычно в кабинете доктора он начинает кричать еще громче.

– Добрый день.

Эльдар не обращает на меня внимания. Занят…

А у меня в голове растет шум. Он тот, кого я бросила перед самой свадьбой… Тот, от кого сбежала с его ребеночком в животе. Эльдар ведь ничего не знает о сыне! И не хочу чтобы он догадался… Мой бывший отрывает взгляд от компьютера, и…

– Настя?

Воцаряется тишина. Такая, что хоть ножом режь. Сидящая рядом медсестра с интересом на меня смотрит. А я разглядываю пол, ни живая, ни мертвая. Эльдар поднимается, обходит стол и, не спуская взгляда с моего сына, произносит:

– Красивый мальчик, – взгляд его темных глаз прожигает. И в них я чувствую немой вопрос. Но я знаю что гордость задать его не позволит. По крайней мере при посторонних, – Не знал что ты родила ребенка. Возраст? Жалобы?

В отличие от меня Эльдар спокоен. Это я с трудом нахожу в себе силы унять дрожь в руках. Я чувствую этот знакомый мужской аромат, этот жар от тела Эльдара. Он слишком близко стоит, и мне тяжело дышать.

– Девять месяцев. У Руслана гематома… родовая травма.– говорю едва слышно, – Все врачи, у которых мы были, все настаивают на операции… А я боюсь.

– Правильно боишься. Семь раз отмерь – один отрежь. Раздевайтесь и на весы.

Прошло полтора года, но Эльдар не изменился. Только стал еще мужественнее. А я…

– Говорят ты вышла замуж, – произносит неожиданно.

– Да, я замужем, – откашливаюсь и судорожно стаскиваю с Руслана ботиночки. Вру. Я не замужем. И не факт что выйду. Но я не хочу чтобы Эльдар знал об этом.

– Понятно, – цедит сквозь зубы. – Надеюсь ты счастлива…

2 года назад

Мы с Эльдаром выходим из автобуса и идем по пыльной проселочной дороге. Я одета максимально скромно: юбка почти до пола, рубашка с рукавами, волосы собраны в хвост. Знакомство с родителями – это не просто, особенно если твой избранник – юноша из ортодоксальной кавказской семьи.

Это настоящая глубинка… Я смотрю на дома, спрятанные за глухими высокими заборами, из-за которых видна лишь крыша. А еще верхушки фруктовых деревьев. Июль, очень жарко. Зато уже есть фрукты.

– Абрикосы, – киваю на одно из деревьев.

– Жердела, – уточняет Эльдар, – Жердела мелкая, а абрикосы крупные. В Москве продают жерделу, а называют ее абрикосами.

Я смеюсь. Хочется как-то расслабиться, снять напряжение. Но оно только растет. Потому что в самолете, а потом в автобусе Эльдар мне раз сто повторил, как себя вести с родителями: что бы ни говорили, не спорить, не перечить, не дерзить. В глаза лучше не смотреть, смотреть в пол. Также при родителях лучше за руки не держаться, не целоваться, свои эмоции не показывать.

– Тебе страшно?

– Страшно, – кивает Эльдар, – Мать такого не переживет. Но не сказать тоже нельзя.

А я все-таки надеюсь, что все будет хорошо. Потому что зачем-то они отправили Эльдара в семнадцать лет поступать в Москву! Ни одного из братьев не отправили, а его… Оторвали от привычной жизни, погрузили в среду, далекую от мусульманских ценностей. Сам Эльдар мне рассказывал, что когда приехал в столицу, первое время звонил отцу, чтобы тот забрал его обратно! Слишком дико ему было видеть девушек в коротких юбках, густо накрашенных, выпивающих алкоголь…