— Заткнитесь оба! — рявкает Мансуров, усаживаясь вместе со мной в машину. — Срочно врача вызывайте!

А я даже пошевелиться не могу. Все болит. И сознание плывет. Приходится послушно лежать в его объятиях и наблюдать, как он бережно ощупывает мое тело на предмет травм:

— Скажи где болит, Пчелка?

Зачем он так со мной? Будто заботится обо мне.

Прямо как в ту ночь два месяца назад…

Я тогда кралась подальше, от холла с его старомодной музыкой. Украла у отца сигарету и хотела срочно ее выкурить, пока остальные заняты своими допотопными плясками.

Папа убьет меня, если узнает, что я время от времени курю. Мало мне уже было выслушать отповедь про платье. Он правда потом догнал меня и извинился, мол погорячился. Но осадок стоит комом в горле.

Толкаю дверь в кухню, и замираю, услышав знакомый голос:

— Почему ты такая непослушная девочка, м? — это определенно Мансуров.

Его голос я узнаю из тысячи.

Он засек меня?

— Совсем папочку не слушаешься, — хрипит он. — Маленькая непослушная Пчелка...

Ну точно! Я поймана с поличным. Ведь Пчелкой он только меня называет…

Шагаю в кухню, собираясь сдаться с поличным. Но вдруг замираю.

…или не только меня?

Опираясь на кухонную столешницу Мансуров грубо насаживает голову какой-то девицы на свой член, приговаривая все те слова, что я приняла на свой счет.

Блондиночка ритмично постукивает головой о дверцу кухонного гарнитура. Давится. Захлебывается собственной слюной, но даже не пытается его оттолкнуть.

Это выглядит так грязно. Но я не могу отвести взгляд.

Его вены на шее и руках набухли. Мощный зад сокращается от грубых толчков. А слова стали почти несвязны…

Я как-то раз подслушала, как папа рассказывал кому-то, что Мансуров сексуально озабоченный маньяк, меняющий женщин как перчатки.

После того, как услышала об этом… больше не смогла спокойно спать. Каждый вечер перед сном я пыталась вообразить себе, что он делал со всеми этими женщинами.

Однако реальность превзошла все мои самые смелые фантазии…

Интересно, он со всеми пассиями такое делает? Или только с этой? Но что важнее: ему это нравится?

Тогда я бы тоже хотела сделать это для него…

— Мая? — это прозвучало достаточно отчетливо.

Какого черта? Эту шлюшку не могут же звать как меня?

Осознаю, что гипнотизирующие движения прекратились. Вскидываю взгляд в глаза Мансурову и обнаруживаю, что он смотрит на меня:

— Черт, Мая! — он спохватывается и, высунув свой член из горла девицы, принимается застегивать брюки. — Только не ты…

И я наконец прихожу в себя и хочу сбежать. Но случайно цепляю блюдо с тарталетками, и оно летит на пол, разбиваясь вдребезги.

Всюду осколки и я, как последняя идиотка, пытаюсь их собрать.

Все пальцы в крови. Руки дрожат.

— О, нет-нет, Пчелка… — слышу его уставший голос. — Перестань.

Уже не понимаю к кому он обращается. Раньше я думала, что только ко мне. Пчелка Мая… Но теперь…

— Лен, иди к гостям, — его голос совсем близко.

— Но… — хочет было что-то возразить горластая.

— Я сказал, свободна, — рычит он зло.

Я съеживаюсь.

Он присаживается рядом. Ловит мои руки:

— Ну что ты делаешь, глупый ребенок? — строго.

Вытряхивает из моих рук черепки.

Мимо нас прямо по осколкам из кухни выходит брюнетка. А я поднимаю взгляд на мужчину перед собой:

— П-простите меня, — шепчу в ужасе. — Я не хотела в-вам помешать…

— Ты и не помешала. Мне было скучно, — он поднимается на ноги и увлекает меня за собой вглубь кухни к раковине. — Дурацкая была идея устраивать эту вечеринку, да? Стоило как обычно приехать к вам в гости, в вашу уютную квартирку и посидеть в семейном кругу. Как раньше. Но твой отец рассказывал, как ты весь день готовила на свой день рождения, и в итоге к моему приезду уже спала без задних ног от усталости. Вот я и не стал больше тебя напрягать. В конце концов маленькие Пчелки тоже заслуживают праздника. Ведь так?