— Я же тяжелая, — напоминаю мстительно.

— Тогда за здоровую ногу и волоком!

А он и правда злится. Чем ему так моя нога помешала? Ну хромаю и хромаю. Впервые за день попросила присесть, а до этого мы отдыхали исключительно по его инициативе.

Под тяжелым взглядом старосты, тянусь к шнуркам.

— Еще скажи, что лечить тоже умеешь, — бурчу обиженно.

— Кровь остановить могу и боль на время снять. Остальное уже на месте сделают.

Самородок, ни дать ни взять. Что я вообще забыла в Сурке, с моими-то способностями?

Кед снимается только вместе с присохшим к нему носком, а вместе они еле отдираются от раны, так что громко выдыхаю и даже зажмуриваюсь. Потом приоткрываю один глаз, вижу кровавое месиво на месте моей пятки и зажмуриваюсь снова — кожа там, где ахиллесово сухожилие, просто в мясо.

Холостов даже присвистывает.

— Резеда, ты совсем дурная, что ли?

Ну вот, а час назад была еще «Лера». Смотрю на него из-под нахмуренных бровей и ничего не отвечаю. А чего он ждал? Мне жаловаться нужно было, всем свое увечье показывать? Сама виновата, что так обулась, да еще и носки короткие нацепила. Мой косяк — мои и проблемы.

На самом деле, снять обувь было хорошей идеей. На свежем воздухе без давления задника становится легче. Вот только как теперь заставить себя снова обуться?

— Давай, — Костя, сдвигается ближе ко мне, не вставая с корточек, берет и кладет мою конечность себе на колено. Дергаюсь.

— Она же грязная!

— У меня руки тоже грязные, — «успокаивает» невозмутимо.

Ну, если мы такие небрезгливые… Затыкаюсь, только соплю возмущенно. Драться мне с ним, что ли? Я на одной ноге далеко все равно не ускачу.

Несколько минут Холостов просто изучает мою ногу, касаясь в том месте, где у людей бывает плоскостопие, вертит, рассматривая. Потом опять водружает ногу на свое колено, держит одной рукой в районе лодыжки (крепко, кстати, не вырвешься), а вторую подносит прямо к ране и задерживает буквально в паре миллиметрах от моей кожи.

— Горячо, — вздрагиваю. В ответ получаю только красноречивый взгляд. Поняла, заткнулась.

А теперь холодно, но на сей раз молчу и даже отворачиваюсь. Не могу на него смотреть. Сосредоточенный такой, деловой, без улыбочек своих и шуток-прибауток — даже симпатичный. Лучше буду природу изучать, белок там высматривать, зайчиков.

— Лучше?

О нет, мне хуже и хуже, потому что минуту назад я подумала о том, что Костя Холостов симпатичный. Мне нужен постельный режим и компресс на лоб.

— Хм, — выдаю удивленно; двигаю ногой. И правда не болит.

Отбираю свою конечность, вытягиваю, рассматриваю. На вид все так же гадко-кроваво, но не больно и кровь явно остановилась.

— Спасибо, дорогой Костя, ты мне так помог, — язвит Холостов, выпрямляясь. — Ах, что ты, Лера, не за что.

Бросаю на него исподлобья взгляд.

— Спасибо, — бурчу.

— «Дорогой Костя…», — подсказывает.

— Иди в баню, — прошу искренне.

— Вот она бескорыстная помощь и человеческая благодарность во всей красе, — «горестно» комментирует Холостов. Ему бы Гамлета играть.

Корчу в ответ гримасу.

Ржет.

Воспоминание 83

То, что Холостов все же не медик, понимаю только минут через сорок, когда нога снова дает о себе знать. Все это время боли не чувствую, но все равно ковыляю как инвалид, затоптав задник обуви на манер шлепок, чтобы не разодрать ногу еще больше.

— Еще раз? — предлагает Костя, заметив, что я снова морщусь при каждом шаге.

До лагеря уже рукой подать. Вдалеке слышатся голоса. А значит, еще чуть-чуть, и я попаду в чуткие руки Ларисы Петровны. Не хочу, чтобы Холостов снова меня врачевал, не хочу и все. Осталось-то минут десять мытарств, а там нас полечат и покормят. Поэтому мотаю головой.