Снова начался семестр, я усердно работаю над своим французским и успеваю учить по пять неправильных глаголов в день, Петер вздыхает и стонет над своим английским. Мы только что достали некоторые школьные учебники, у нас хороший запас тетрадей, карандашей, резинок и наклеек, так как я взяла их с собой. Иногда я слушаю голландские новости из Лондона, недавно слушала принца Бернхарда, он сказал, что они ожидают ребенка примерно в январе следующего года [8]. Я думаю, что это прекрасно; другие не понимают, почему я так увлечена королевской семьей.

Меня обсуждали и решили, что я все еще довольно глупенькая, и это заставило меня на следующий день работать очень усердно, я, конечно, не хочу сидеть в первом классе, когда мне будет четырнадцать или пятнадцать.

Также упоминался тот факт, что мне почти не разрешают что-либо читать; мама читает «Джентльмены, слуги и женщины» (Heren, knechten en vrouwen), а мне нельзя (Марго разрешено!). Сначала мне нужно стать более развитой, как моя талантливая сестра. Потом мы говорили о моем невежестве в философии, психологии и физиологии, о которых я, по общему признанию, ничего не знаю, может быть, к следующему году я буду мудрее! (Я быстро отыскала эти трудные слова в «Коэнене» [9]!) Я только что проснулась от беспокойства о том, что у меня есть одно платье с длинными рукавами и 3 кардигана на зиму; папа разрешил мне связать джемпер из белой овечьей шерсти, она не очень хорошая, но хотя бы дает тепло, вот и все. У нас есть кое-какая одежда, сданная на хранение друзьям (в том числе Броксам), но, к сожалению, мы увидим их только после войны, если они еще там будут.

Я как раз писала кое-что о госпоже В. П., когда она вошла, хлопок, я закрыла дневник.

– Привет, Анна, можно мне просто посмотреть?

– Боюсь, что нет.

– Ну, только последнюю страницу?

– Нет, извините меня.

Естественно, это вызвало у меня ужасный шок, потому что именно на этой странице содержится нелестное описание ее самой.

Твоя Анна

Пятница, 25 сентября 1942 года

Дорогая Китти!

У папы есть старый знакомый, господин Дреер, мужчина лет семидесяти, очень слабослышащий, больной, бедный, и к тому же у него проблемное приложение – женщина на 27 лет моложе его, тоже бедная, у нее все руки и ноги обвешаны настоящими и искусственными браслетами и кольцами, оставшимися со старых добрых времен. Этот господин Дреер доставлял папе немало хлопот, и я всегда восхищалась папой за ангельское терпение, с которым он разговаривал с этим жалким стариком по телефону. Когда мы еще жили дома, мама велела папе поставить рядом с телефоном патефон, который будет говорить каждые 3 минуты: «Да, господин Дреер… нет, господин Дреер», так как старик в любом случае не понимал длинных папиных ответов. Сегодня господин Дреер позвонил в офис и спросил господина Кюглера, не хочет ли тот приехать и повидаться с ним, господин Кюглер не хотел и сказал, что пришлет Мип. Мип не брала телефон. Затем госпожа Дреер звонила три раза, но, поскольку Мип как бы отсутствовала, ей весь день приходилось говорить голосом Беп по телефону. Внизу (в офисе), как и наверху, все ужасно веселились, и теперь каждый раз, когда звонит телефон, Беп говорит: «Госпожа Дреер!» Мип снова разражается хохотом и очень невежливо хихикает, когда она должна отвечать людям. Знаешь, таких шуток, как у нас, не услышишь больше нигде во всем мире, директора и девушки из офиса получают огромное удовольствие!