По полном завершении уходили обе молча, не оборачиваясь. Только переступив порог дома колдуньи, Мария перевела дух, заплатила старухе за работу и отправилась домой. Напряжение от ночного ритуала не покидало её. Долго еще она молча шагала по комнате из угла в угол, потом выпила рюмку конька, расслабилась и легла спать.

Утром Анна занималась обычными домашними делами, как вдруг села в кресло, откинулась на его спинку с закрытыми глазами, словно получила удар по голове. Ей чудилось, будто кто-то склонился над ней, и дует ей в лицо, точно паутиной обмахивает. Придя в себя, она вспомнила о шнурке, что давала ей татарка и её напутствие – «ищи колдуна».

Но от такой мысли ей стало страшно, так как была очень набожна, да и шнурок куда-то затерялся.

– Нет, нет, лучше к батюшке, в церковь, в церковь, буду молиться за мужа и за себя, просить заступничества у Божьей Матери. Она поможет, она не оставит нас.

В соборе она заказала службы за здравие всем домашним, поставила свечи на алтаре и долго молилась у икон Спасителя и Девы Марии. Михаил же вечером отправился к купчихе, как он думал, для последнего разговора. Надо ли рассказывать чем закончился этот, якобы, последний разговор. Он снова остался там на ночь.

Взгляд Марии пылал, ноздри раздувались, она как удав, медленно подходила к Михаилу и не сводила с него глаз, всё её существо, всё тело дышали такой грубой страстью, что Михаил, будто опьянев и забыв, зачем пришел, забыв свою Аннушку, горячо и страстно прижал Марию к себе.

Анна же всю ночь металась в постели, словно в бреду. Её то охватывал жар, то пронизывал ледяной холод. Она вглядывалась в дальний угол комнаты. Ей казалось, что там стоит что-то жуткое, темное. Затем это нечто медленно приблизилось к кровати и тяжело навалилось на неё. Анна с трудом, с большим сопротивление, но смогла приподнять руку, осенить себя крестом и хрипло произнести «Отче наш». Темное нечто сразу ослабило хватку и исчезло.

Михаил вернулся утром. Анна впервые смотрела на него холодным стальным взглядом. Михаил смотрел на неё с раздражением, и холодно произнес роковые слова:

– Давай жить втроём. Анна остолбенела, она, конечно, слышала о таких развращенных семьях. Но это было так далеко, в столицах, в светском обществе, и так несвойственно для провинциального городка. Гнев и раздражение сменились полным отчаянием. Откуда она возьмет силы вести такую ненормальную, такую оскорбительную для неё жизнь.

От такого удара с ней случился нервный припадок. Домашние с трудом уложили её в постель, успокоительные капли не помогали. Потом вдруг Анна стихла, лицо её смертельно побледнело, а пылающие глаза со странным выражение смотрели в потолок.

Весь следующий день она, бледная и задумчивая, сидела в кресле, уставившись в пространство. На коленях у неё лежал букет цветов, его она вытащила из вазы, и машинально и безучастно срывала лепестки и листья, разбрасывая их вокруг себя. К вечеру пережитый нравственный удар из апатии и упадка сил перешел в горячечное состояние, у нее начался жар.

Она лежала с воспаленным лицом, тяжело дышала, и казалось, никого не узнавала. Ночью прикосновение чего-то холодного заставило Анну вздрогнуть. Над ней опять склонилось что-то темное и стало тянуть её подняться и пойти за собой. Смертельно бледная, Анна металась в постели и, казалось, задыхалась, глаза её дико блуждали как у безумной. Затем она поспешно села на постели и широко раскрытыми глазами с ужасом пристально смотрела на что-то невидимое. Вдруг она послушно встала, накинула поверх ночной сорочки шаль и медленно двинулась к выходу.