…Маленький кортеж проехал вдоль крайних лачуг и, оставив деревню позади, двинулся через рощу. Солнце вырвалось из плена облаков. Под деревьями курчавились тени. В воздухе чувствовался запах тины и ряски.

На высоком берегу Ленивой реки стояла церквушка, возведённая задолго до прихода Единой веры. Продолговатое строение из серого камня венчала почерневшая деревянная крыша. Глиняный Ангел-спаситель над дверью смотрел на восток. Сбоку от дома для богослужений к небу тянулась старая звонница; служка колокольным звоном оповещал людей о начале и конце дня, созывал верующих на службу, сообщал о радостных или горестных событиях. За постройками находилось кладбище — ничем не огороженный пустырь, утыканный надгробными камнями и примитивными склепами. Дверца между столбиками служила входом на освящённую церковью землю.

Стражники спешились. Дирмут слез с повозки, подал руку Янаре и вместе с ней вошёл в калитку. Прихватив котомку и две лопатки, Миула двинулась следом.

4. ~ 4 ~

Главное отличие старой веры от новой заключалось в толковании миссии Ангела-спасителя. Поборники старого учения говорили, что ангел спустился с небес, чтобы помогать хорошим людям. Светочи нового вероисповедания утверждали, что ангел явился с целью покарать грешников. Миссия божьего посланника вроде бы одна и та же, если не вникать в детали. Раньше святые отцы читали проповеди о добре и любви — сейчас все жизненные радости они называли греховными и запугивали прихожан рассказами об ужасах ада.

Люди сделали вывод: греши не греши, а дорога одна — в преисподнюю. Оставалась единственная надежда на погребальный костёр, в котором якобы сгорали прегрешения покойного. Не подлежали сожжению только тела детей (они чисты и невинны), погибших на поле брани воинов (они искупили грехи геройской смертью) и преступников (их души обречены на вечные страдания). Последних сбрасывали в общую яму подальше от деревень и городов.

Поленница для погребального костра, похоронный ритуал и место на церковной земле стоили немалых денег. Бедняки в складчину выкупали на кладбище небольшие участки и возводили на этих пятачках костницы — пирамиды из костей. В них покоились вперемешку друзья и враги, праведники и грешники. Смерть примиряла и уравнивала всех.

Оказавшись на деревенском кладбище впервые, Янара ужаснулась. Всюду валялись черепа, позвонки и рёбра, сваленные с пирамид непогодой или растасканные собаками. Переговорив с приходским священником, она сделала щедрое пожертвование на нужды церквушки и наняла каменщиков. Те накрыли костницы склепами. Кладбище приобрело благопристойный вид.

Янара в сопровождении Дирмута и Миулы брела по извилистой тропинке. Растыканные тут и там одинаковые постройки для останков бедняков чередовались с могилами детей и зажиточных крестьян. При виде маленьких холмиков с камнями без надписей у Янары сжималось сердце. В деревне, наверное, нет ни одной женщины, которая не похоронила бы своего ребёнка. Многострадальные матери…

От солнца некуда было спрятаться: ни кустик, ни деревце здесь не приживались. Только склепы отбрасывали вытянутые, как гробы, тени. После дождей из глинистой почвы проклёвывалась трава, но от недостатка влаги быстро превращалась в труху — всего в нескольких ярдах от реки, протекающей по низине, похожей на овраг.

Дойдя до надгробия с надписью: «Здесь покоится Пихай», Янара поклонилась.

— Ну здравствуй, наш благодетель.

Все трое взялись за работу: Янара ветошью протирала камень, Дирмут с Миулой лопатками подбрасывали на могилу осыпавшиеся глиняные комки.