Держась за поручень брички, Миула задавала темп движения. Возница недовольно поглядывал через плечо, не смея сказать: «Шевели ногами или залазь на задок». За это можно кулаком в бок получить и обидное словцо услышать. Словцо прилепится, и будет замковый люд звать тебя не по имени, а Колпаком или Чуней — это в лучшем случае.

Беззаботный вид Миулы был обманчив. Она следила за дремлющей госпожой и оберегала её некрепкий сон, не позволяя вознице ехать быстрее. Ночью Янаре нездоровилось. Таян, служанка с даром целительницы, напоила её травяным отваром и укрыла тремя одеялами. Озноб и ломота во всём теле прошли только под утро. Госпоже выспаться бы хорошенько, а она, чуткая душа, не хотела волновать сыновей и поднялась, едва у мальчиков закончился урок.

Подпрыгнув на кочке, повозка резко дёрнулась. Янара вынырнула из полудрёмы и принялась заправлять льняные волосы под головную накидку из тончайшего кружева. Руки двигались неловко, пальцы путались в прядях.

— Эй ты! Вислоухий! — окликнула Миула возницу. — Не видишь, куда твоя кляча шагает?

— Не слушай её, Ягодка, — пробубнил он в щетинистую бороду. — Эта баба настоящих кляч не видела.

Миула напялила на голову чепец, подобрала юбки и, заскочив на подножку, умостилась на козлах спиной к вознице, чтобы иметь возможность исподволь наблюдать за Янарой.

Сидя рядом с матерью, Дирмут с отстранённым видом взирал перед собой. Вьюгу утром отвели на пастбище. Будь она в конюшне, Дирмут всё равно поехал бы в повозке. Он не мог без посторонней помощи забраться в седло. Непослушная нога, опираясь на стремя, предательски дрожала и подгибалась под весом тела. Как Дирмут ни старался, все попытки перенести вторую ногу через спину пони были тщетны. Принца подсаживали стражники. И с лошадки он не слезал, а неуклюже сползал, обнимая её за шею. На кладбище эту унизительную картину никто не увидит. Зато возле овчарни, куда Дирмут отправится потом, собрались крестьяне со всего феода. В таком скопище людей он не хотел выставлять себя немощным.

— О чём думаешь, сынок? — поинтересовалась Янара.

Дирмут посмотрел на мясистые уши возницы, торчащие из-под колпака. Покосился на Миулу и тихо спросил:

— Мой отец тебя обидел?

— Он никогда меня не обижал.

— Почему вы расстались?

Вопрос застал Янару врасплох. Она думала, что у неё ещё есть время справиться с болью и обидой в сердце и подобрать правильные слова для неизбежного разговора с детьми.

— Он бросил тебя, потому что я родился калекой?

— Сынок… — окончательно растерялась Янара.

— Из-за меня? Да?

— Не из-за тебя.

— Тогда почему?

— Ты повзрослеешь, и я отвечу на все твои вопросы.

— Так и знал, что ты это скажешь, — обиженно произнёс Дирмут.

Янара погладила его по голове, перебирая пальцами густые чёрные волосы:

— Твой отец замечательный человек. Не думай о нём плохо.

Он отклонился от её руки:

— Почему ты никогда о нём не спрашиваешь?

— Потому что о короле мне рассказывает лорд Ардий.

— Что он рассказывает?

— Этот вопрос не кажется тебе бестактным?

— Прости, — буркнул Дирмут.

Потёр колени, борясь с желанием поделиться с мамой слухами. Ведь слухи — это плохо. Но так хотелось обсудить с ней больную тему.

— У отца скоро будет ещё один ребёнок.

Янара отвела взгляд:

— Это хорошо.

— Лорд Ардий тебе не говорил?

— Не успел.

— Он, наверное, ещё не знает. Я слышал, как об этом болтали служанки. Я не подслушивал. Честно! Они поднимались по лестнице, а я спускался.

Глядя в сторону, Янара теребила янтарные бусы на груди и молчала. Дирмут вдруг почувствовал себя неловко, будто принёс в тихую обитель дурную весть.