Дирмут молчал, не зная, стóит ли говорить правду. Ведь брат может отказаться от его предложения.

— Нравится? — вновь спросил Бертол.

Не сумев солгать, Дирмут признался:

— Не очень.

— Тяжело учиться?

— Терпимо. Там другое… — Дирмут вдруг забыл, о чём говорил.

У брата светло-серые, почти бесцветные глаза. Если смотреть в них долго, начинает кружиться голова. Такие же глаза у леди Лейзы, матери короля. И волосы такие же: пепельные, волнистые. И длинные брови изогнуты так же! Почему он не замечал этого раньше?

Дирмут потёр лоб:

— Каким был твой отец?

— Не начинай.

— Волосы светлые? Тёмные?

Бертол скривился:

— Вот пристал!

— А глаза?

— Да откуда я знаю?

— У тебя нет его портрета? — допытывался Дирмут.

— Мама говорила, что в библиотеке висел портрет моей бабушки, герцогини Мэрит. Он сгорел в пожаре. — Бертол свёл брови, что-то обдумывая. Посмотрел недоверчиво. — Умеешь хранить тайны?

— Спрашиваешь, — самодовольно улыбнулся Дирмут.

— Я похож на неё.

— На кого?

— На бабушку.

У Дирмута чуть не сорвалось с языка: «Ты до ужаса похож на мою бабушку Лейзу».

— Это мама тебе сказала? — спросил он вкрадчиво.

— Нет.

— Тогда откуда ты знаешь, что похож на герцогиню?

Бертол замялся.

— Я умею хранить тайны, — напомнил Дирмут.

— Она мне снится.

— Кто?

— Бабушка.

— Откуда ты знаешь, что это она? Ты же не видел портрет.

— Она сама мне сказала. — Бертол протяжно вздохнул. — Красивая. Настоящая герцогиня!

— И что тебе снится? — нахмурился Дирмут. Признание брата никак не укладывалось в голове.

— Мы с ней гуляем. Разговариваем.

— О чём?

— Обо всём. О жизни. А как-то она сказала, что любит нашу маму и очень по ней скучает.

— Об отце её спрашивал?

— Спрашивал. Она сказала, что познакомит нас, когда я подрасту.

Дирмут затолкал ладони под мышки и передёрнул плечами:

— Жуть какая! Они же мёртвые!

— Это же во сне. — Бертол поелозил подошвой сапога по каменному полу. — Почему тебе не нравится в корпусе?

— Когда все идут на тренировку, меня отправляют в библиотеку.

— Почему?

— Так приказал мой отец. Чтобы надо мной не смеялись.

— Это несправедливо! Ты бьёшься лучше меня! Честно! У тебя руки сильные!

— А ноги слабые. — Дирмут хотел добавить, что за спиной его называют принцем-уткой, но передумал. — Отец меня стыдится.

Глаза брата подозрительно заблестели.

— Он тебя не любит?

— Да ты что! Любит конечно! Просто сын короля должен служить примером, а я неповоротливый, постоянно спотыкаюсь и падаю. Ему неприятно, что все это видят.

— Я тоже спотыкаюсь и падаю. И что? Ты бьёшься лучше меня. Слышишь?

Дирмут улыбнулся:

— Спасибо, даже если это неправда.

— Правда! Я же вижу! Я знаю! Странно, что об этом не знает твой отец. Ты разве не с ним тренируешься?

— Я тренируюсь со своим учителем фехтования. Мы упражняемся в замке, в укромном месте. Приедешь — будем упражняться втроём.

Бертол провёл ладошкой по глазам:

— В настоящих доспехах?

— И с настоящими мечами.

— Как настоящие рыцари?

Дирмут произнёс с толикой горечи в голосе:

— Хромых рыцарей не бывает.

— Чтобы стать королём, тебе надо стать рыцарем.

— И хромых королей не бывает.

На щеках брата заиграл нервный румянец.

— Ты станешь первым!

— Ты читал «Хронику Первого королевства»?

— Эту толстенную книгу без картинок? — Бертол почесал затылок. — Я спрятал её, а господин Хейк решил, что забыл её привезти.

— Там написано: «Король не имеет права вызывать своим видом насмешки или жалость». А ещё написано: «Власть не ходит на хромых ногах».

— А ты читал о слепом короле?

— «Сказания о семи подвигах»? Читал.

— Он даже сражался. Слепой! — горячился Бертол. — Никто над ним не смеялся, и никто его не жалел. Правда, его убили. Но это не важно! Тогда всех убили. Всё его войско.