Дирмут не выдержал:

— Посмотри, кто перед тобой стоит. Ты кого обманываешь? Сама живёшь в доме, а нас привела сюда. Зачем?

Унизительная игра вытянула из тётки все силы. Она прислонилась к стене, махнула рукой себе за спину:

— Там лежачий свёкор. Ходит под себя. Полоумная свекровь на всех бросается как собака. Я даже детишек боюсь с ними оставить. Простите меня.

— Я прикажу воинам отрезать тебе лживый язык, — пригрозил Дирмут.

— Я думала, вы ждёте, когда я приглашу вас в гости. А куда вас вести-то? К этим злыдням? Потому и врала, чтобы отбить у вас охоту. — Рула всхлипнула. — Простите меня. Мой муж ничегошеньки не знает. Это всё я, дура окаянная. Простите. Ради всего святого простите.

— Благодари своих святых, что наша мама твоя сестра, — сказал Дирмут и вышел из лачуги с горящими от гнева щеками.

Он не успел сделать и десяти шагов, как Бертол крикнул:

— Постой! — И направился к детям.

Забрал у карапуза чёрную лакированную шкатулку с позолоченным замочком. Рукавом вытер залапанную и обслюнявленную крышку. Нежно-розовые пионы заиграли красками.

— Знакомая вещица.

— Ой, — всплеснула руками тётка. — Увидела у вашей матери ларчик, и так он мне понравился! Заказала такой же коробейнику. И вот, привёз недавно. Правда похожи?

— Похожи.

— А мне кажется, на ларчике вашей мамы листья зеленее.

Дирмут подошёл к брату, взял шкатулку, заглянул внутрь. Обита чёрным бархатом.

— Коробейники торгуют всякой ерундой, а это дорогая вещь.

— Да где же она дорогая? — удивилась тётка. — Стóит как кувшин молока, семь медяков. — Накинулась на дочку. — Зачем взяла без спросу?

— Он плакал, — испуганно заморгала девочка и отступила за колыбель с притихшим младенцем.

Дирмут перевернул шкатулку:

— Здесь клеймо мастера.

— Наш кузнец своё клеймо тоже везде лепит, — протараторила Рула. — А какой из него мастер? Никакой.

Вернув ящичек малышу, Дирмут жестом позвал Бертола и пошёл прочь.

Тётка проводила племянников до дорожки, бегущей за изгородью. Подождала, когда они вместе с воинами скроются за поворотом, и припустила к овчарне, только пятки засверкали.

За деревней на лужайке паслись лошади. Стражники сидели кружком и, покусывая горьковатые стебли травинок, рассказывали солдатские байки. При виде братьев вскочили, усадили их в сёдла, подтянули стремена и повели лошадей под уздцы по пыльной дороге.

Бертол молчал. Молчал и Дирмут. Закатное солнце клонилось к горизонту, душистый ветерок приглаживал метёлки «кобыльего хвоста». Вокруг тишь да благодать, а в голове роились нехорошие мысли. Зря он напросился к тётке в гости, зря испортил брату настроение.

Желая подбодрить его, Дирмут проговорил:

— Беру свои слова обратно.

— Какие слова? — не понял Бертол.

— Ты не слабохарактерный.

Брат покачал головой и до самого замка не произнёс ни слова.

Янара встретила их у ворот крепости:

— Разве так можно? Целый день голодные!

Обхватив шею стражника, Дирмут соскользнул с седла на землю и с любопытством посмотрел на Бертола: скажет маме о походе к тётке или утаит?

Опираясь на плечо другого стражника, Бертол слез с лошади и спросил у Янары:

— Помнишь, лорд Ардий подарил тебе чёрную шкатулку с пионами?

— Помню. Идите помойтесь. Я велю накрывать на стол.

— Где она?

— В опочивальне, наверное. — Янара похлопала в ладоши, поторапливая сыновей. — Идите-идите. Банщики уже три раза воду грели.

Бертол взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступени, и скрылся в господской башне.

Янара легонько подтолкнула Дирмута к хозяйственным постройкам:

— Иди. Он сейчас придёт.

Но Дирмут поковылял к брату, догадываясь, чем тот занимается.