— Пойдём к тётке и выведем её на чистую воду.

— Как?

— Пусть покажет шкатулку.

Бертол помолчал, разглядывая грязные руки.

— Представляешь, как маме будет стыдно? Это же её родная сестра. Мне было бы за тебя стыдно. А тебе?

— И мне. — Дирмут скинул второй сапог. — Расскажи лорду Ардию.

— Не хочу ставить его в неловкое положение. Он оберегает маму. Наказать тётку — значит сделать маме больно. Нет, не расскажу.

— Что будешь делать?

— Поставлю у маминых палат караул. Миуле и Таян велю, чтобы никого не оставляли в покоях без присмотра. — Бертол упёрся руками в скамью. — Пойдёшь со мной после ужина считать монеты в хранилище?

— Зачем?

— Дядька Бари берёт оттуда, когда надо с кем-то расплатиться. Я запишу цифру и прикажу ему докладывать, куда он тратит мои деньги. Начнёт бухтеть — пригрожу, что пожалуюсь лорду Ардию.

— Вот это правильно! — одобрительно хмыкнул Дирмут.

— Пойдёшь?

— Конечно пойду! У меня денег нет, так хоть твои посчитаю.

Услышав нарочито громкий перестук котелков за дверью, братья скинули одежду и поспешили к уставшим от ожидания банщикам.

7. ~ 7 ~

Справа частоколом возвышался дремучий лес, слева бесшумно несла свои воды река, скрытая от взора стеной рогоза. Вдоль лесной опушки змеилась тропа, проторённая дозорными через заросли полыни и пустырника. Отпустив поводья, Рэн позволил коню перейти на шаг. Рука расслабленно легла на эфес меча, завершая образ усталого и измученного жарой короля. Он не всматривался в просветы между раскидистыми деревьями. Не прислушивался к звукам, доносящимся из чащи. Разведчики исследовали местность и в случае опасности дали бы условный знак. Да и кто в здравом рассудке нападёт на вооружённый отряд? В такой глухомани даже разбойников не встретишь. Они обитали неподалёку от дорог и деревень. Ни того, ни другого поблизости не наблюдалось.

Рэн очутился здесь по воле случая. Проверив, как продвигается строительство пограничных крепостей, он не захотел возвращаться к дозорной вышке, с которой начал объезд восточной границы королевства. И направился к отмеченному на карте мосту. Как оказалось, от деревянного моста остались только брёвна-сваи. Настил либо унесло течением во время паводка, либо его оприходовали шустрые крестьяне. Ближайшая переправа находилась в трёх лигах, если ехать напрямик через чащу. Дозорные посоветовали выбрать путь более длинный, но менее изнурительный — по извилистому берегу Ленивой реки.

Из зарослей вспархивали встревоженные трясогузки и кулики. Перестукивались дятлы и перекликались кукушки. Хлопали крыльями утки. С всплеском вскидывалась сытая рыба. В воздухе разливались запахи хвои и цветущих трав. Тростник удерживал речную прохладу, и путники, едущие по узкому и душному коридору, сотворённому растительностью, то и дело вытирали рукавами лица. Обрывистый берег не позволял спуститься к воде, смыть пот, напоить коней.

После полудня лес отступил от реки, почувствовалось дуновение ветерка. Пурпурный штандарт с белыми лебедями и разноцветные вымпелы знатных домов всколыхнулись, раскрашивая небо над головами всадников. Лошади встряхнули гривами и пошли бодрее.

Рэн оглянулся на когорту дворян, рыцарей, гвардейцев, эсквайров и слуг. На ум пришла фраза из «Хроники Первого королевства»: «Самый несвободный человек в государстве — это король». Помимо священных обязанностей и долга перед короной, свободу государя ограничивали придворные, следующие за ним повсюду, будь то деловая поездка по стране или прогулка верхом по улицам столицы. Чтобы отправиться куда-либо без свиты, Рэну приходилось изворачиваться. Кроме этого, он не мог окружить себя только сторонниками и не мог без веской причины отлучить от двора неугодного ему человека. А веских причин насчитывалось всего две: предательство и измена. Чтобы обвинить дворянина в вероломстве, требовались неопровержимые доказательства; добыть их было крайне сложно.