— Зачем ты здесь, сын? Я тебя не звал.

— Как не звал и Очира, — отозвался тот, учтиво склонив голову. — Марко не так виноват в произошедшем, как он это представил, и...

— ...по-твоему, я не смогу разобраться без твоей помощи? — перебил каган.

— Твоя мудрость — вне сомнений, — возразил Шона. — Но слово того, кто видел всё собственными глазами, всё же не будет лишним.

— Не будет, — согласился хан ханов, угрюмый взгляд перешёл на меня. — И я хочу услышать его от Марко. Говори!

Кашлянув, я кратко описала, как прыгнула с обрыва, чтобы доказать свою смелость и ловкость. Принц Тургэн решил это повторить, но, видимо, выбрал слишком тонкую ветку, которая обломилась под его весом. К счастью, ему удалось уцепиться за выступ, а я спустилась вниз, чтобы помочь его вытащить...

— Это всё? — с меня каган перевёл взгляд на Шону. — Всё было так, как он говорит?

— Марко не сказал, что пытался предостеречь принца, а потом первым вызвался спуститься вниз, чтобы его спасти.

— После того, как сам же и вынудил принца участвовать в этом безумии! — подал голос Очир.

— Ни к чему я его не вынуждал! — возмутилась я.

— Это ложь! — вторил мне Шона.

Очир явно собирался возразить, но тут створки двери распахнулись, пропустив в зал каганшу, и Шона, уже в который раз за этот день, дёрнул желваками. Но, даже не глядя на его лицо, было ясно: присутствие на разборке чересчур заботливой и всегда с трудом меня переносившей мамаши — явно не в мою пользу.

— Что с моим наследником? — коротко поинтересовался каган.

— Ещё не пришёл в себя, — подплыв к возвышению, каганша неторопливо поднялась по ступенькам и, повернувшись, уставилась на меня испепеляющим взглядом.

— Его кровь на твоих руках, чужеземец! — и, посмотрев на кагана, добавила:

— Я требую его казни!

И, до сих пор сохранявшая относительное спокойствие, я не выдержала:

— Да с какого перепуга, в конце концов? У каждого — своя голова на плечах! Если его не работает, как надо — причём здесь я? Я рисковал только моей жизнью и не заставлял его...

— Замолчи, Марко... — Шона легко меня толкнул и обратился к явно начинавшему злиться кагану:

— Прости его, отец. Горе затмило ему разум...

— Это чужеземное существо не следует нашим обычаям,  — перебила моего защитника каганша, — насмехается над нашим сыном, не проявляет должного почтения даже к тебе! И ему ты оказываешь покровительство! А чем платит он за твою милость? Чуть не лишает тебя наследника!

— Жена... — начал каган.

Но тут створки двери распахнулись вновь, и я чуть не запрыгала от радости, увидев вошедшего в зал Фа Хи. На меня учитель и не глянул — наверняка злился, а каган даже приподнялся на троне:

— Только тебя здесь не хватало, монах! Хотел говорить лишь с теми, кто был там, а теперь здесь собрался чуть не весь каганат! Никого больше не пускать!

Стражники у двери поклонились и захлопнули створки. А Фа Хи учтиво обратился к хану ханов:

— Прости моё вмешательство, великий хан. Но речь о моём ученике, и его вина — моя вина.

— Довольно! — цвет лица кагана начал меняться с привычного красноватого на пурпурный. — Обычное соперничество между детьми превращаете в бедствие для всей империи!

— Если лишишься наследника, это и будет бедствием для всей империи! — отрезала ханша, и хищные рысьи глаза метнули молнию. — Виновник опасности, в которой оказалась жизнь Тургэна, должен быть наказан! Как ты собираешься защитить свою империю, если не можешь защитить собственного сына?

Мне очень захотелось сорвать нелепый убор с её головы вместе с волосами. А каганёнок явно унаследовал не только внешность, но и характер этой стервы.