– Конечно, ступай, – с показным равнодушием разрешила скотница.

На самом деле монахиня ревновала меня абсолютно ко всем: начиная с настоятельницы и заканчивая недавно народившимися козлятами. Мне кажется, ей хотелось быть рядом со мной каждую минуту. «Нереализованный материнский инстинкт», – решила я для себя и старалась не провоцировать женщину, относящуюся ко мне с заботой и нежностью, на страдания, пусть и надуманные.

Вот только Барбел игнорировать я не могла. Ведь даже согласно подготовленной нами легенде она облагодетельствовала девочку, обеспечив её королевской протекцией. Я подошла, сделала книксен и объявила, что рада видеть госпожу в полном здравии.

– Я вижу, ты здесь с животными возишься. Не самое приличествующее дело для девицы из благородной семьи. Отчего не более достойными делами занята? Или в наказание тебя сюда сослали? Что натворила? – нахмурила брови дама.

– Не тревожьтесь, госпожа, – улыбнулась я Барбел. – Мне здесь приятнее и лучше, чем в душной мастерской пальцы иглой колоть. Лучше расскажите, какие новости в королевстве? В монастырь известия с большим опозданием доходят, да и то больше на слухи похожи, чем на достоверные вести.

– Да какие новости… Дорога твоя строится. Хорошо, что с южных границ начали и уже достаточно от них удалились.

– Почему? – решила я уточнить непонятную ситуацию.

– Да из тех краёв о вспышках чёрной оспы сообщать стали. Если бы раньше такое случилось, пришлось бы строительство останавливать, строителей выводить из опасной зоны. А так обошлось.

У меня от этой новости даже мороз по коже пробежал. Королю из провинции, подвергшейся страшной заразе, письма шлют! Да как можно?! Из истории прошлого мира помню, что в станы вражеские одеяла и одежду больных оспой подбрасывали, чтобы снизить боеспособность противника. А тут послания монарху! Где мозг у людей?

– Матушка Табея, матушка Табея, срочно нужна моя корзинка, – закричала я, чувствуя как паника охватывает моё сознание. Потом повернулась к Барбел: – Король где?

– С игуменьей беседует. И Анна там же, – растерянно ответила дама, явно не понимая, что меня так встревожило.

– Идём! – я заторопилась, одной рукой выхватывая у скотницы лукошко, второй сжимая длинную, гибкую ладонь Барбел.

Растревоженная эмоциями и мрачными мыслями, в кабинет матери-настоятельницы я почти ворвалась. Слегка стукнула в дверь предупреждающе и, не дожидаясь ответа, распахнула её.

– Здравствуйте!

Четыре пары удивлённых глаз уставились на меня. Во взгляде игуменьи помимо недоумения ещё и осуждение моего поведения. Явно наказание какое-то придумает, но это потом будет. Сейчас главное – дело сделать. Август меня узнал и губы сжал плотнее, дабы нечаянно не улыбнуться своему бывшему пажу-помощнику, – помнит легенду, что мы незнакомы. Анна, кажется, ничего не поняла. Удивилась, ресничками похлопала, губы презрительно скривила – всё в привычном образе. А вот сопровождавшая её девушка даже ротик приоткрыла, бровки взметнула на середину лба и ручки молитвенно на груди сложила – она-то о таком поведении даже помыслить не смогла бы, а тут вживую видит.

Эту интерлюдию я зафиксировала мгновенно, но обращать внимание ни на что не стала. Повернулась к даме, руку которой продолжала сжимать:

– Госпожа Барбел, вы мне доверяете?

– Да, – не задумавшись ни на мгновенье, ответила дама.

– А вы, Ваше Величество? – обратилась я к королю и запоздало сделала книксен.

– Хм… ну если вам доверяет Барбел, то и я доверюсь, – наконец-то улыбнулся Август.

– Вот и отлично! – обрадовалась я. Поставила на стол игуменьи корзинку, собираясь делать прививки, но меня отвлекла Анна.