6. Глава 6

Всё же удивительный навыком обладает мать-настоятельница: умеет слушать. Второй раз я в её кабинете наблюдаю, с каким ангельским терпением – не поморщилась, бровью не повела – она выслушивает просителей.

Сегодня в роли просительницы я. Табея, увязавшаяся за мной для моральной поддержки, старательно кивает, поддакивает и вздыхает в нужных местах. Прошу я не за себя, а за сестёр, которых хочу спасти прививкой от страшной напасти – чёрной оспы. Думала, что смогу разумно донести информацию о пользе вакцинации, но рассказ получился сумбурным и сбивчивым.

Дождавшись, когда я выскажусь, игуменья подняла на меня взгляд, который во время моей неуклюжей презентации не сводила с чернильницы, стоявшей на её столе, и спросила:

– Это всё, что ты можешь сказать по данному вопросу?

Конечно же нет! Я могу рассказать о том, как ратовала за профилактику оспенных эпидемий российская императрица Екатерина Вторая, о том, как во второй половине двадцатого века Всемирная Организация Здравоохранения торжественно объявила: на планете Земля с оспой, унёсшей миллионы жизней, покончено. Ой, да много чего на эту тему вдруг всплыло в моей памяти, но… Все эти сведения были из другого мира и другого времени. Для реальных событий была придумана совсем иная история.

Я рассказала про то, что в замке родителей по матушкиному приказу процедуру вариоляции проводили регулярно. А матушка узнала о пользе прививки коровьей оспы людям в детстве от знахарки, лечившей обитателей родового поместья.

– Всё, – ответила я настоятельнице.

– Тебе тоже эту операцию делали? Можешь шрам показать?

Это было самым слабым местом моего выступления. Моё новое тело не было привито, и следа от рекламируемой вариоляции, конечно же, не было.

– Я не знаю, по какой причине матушка не сделала мне прививку, пока была жива, но я, чтобы доказать пользу процедуры, готова сейчас, на ваших глазах, проделать эту операцию на себе, – горячо заявила я, доставая из корзинки прикрытое чистой салфеткой блюдце с приготовленными корочками коровьих болячек, флакончик с травяной настойкой – использую вместо спирта – и иглу, которой буду царапать кожу.

Мать-настоятельница внимательно рассмотрела выложенное на стол, открыла флакон, понюхала содержимое, покачала головой и выдвинула верхний ящик стола, за коим восседала со всем величием. Из ящика торжественно был извлечён и поставлен на столешницу ларец, явно изготовленный из дорогой древесины, изукрашенной тонкой резьбой. Разглядеть причудливые узоры возможности не было – игуменья откинула крышку шкатулки и вынула из неё аккуратный свёрток белёной льняной ткани. Настоятельница разворачивала рулон столь осторожно, что я было подумала, что внутри него находится что-то из тонкого стекла, но в кармашках лежали посеребрённые медицинские инструменты: два пинцета – прямой и со скошенными краями – скальпель, ножницы, нечто похожее на шило, молоточек и ещё пара-тройка вещей, которые я не смогла опознать.

– Ух ты! – выдохнула я, не сдержавшись. – Настоящий хирургический набор!

– Ты уже видела такой? – брови игуменьи удивлённо вскинулись к низкой головной повязке.

– Не совсем такой, но видела, – призналась я.

– Можешь для своей операции взять скальпель, – настоятельница милостиво кивнула на инструменты. – Им удобнее будет кожу надрезать, чем иглой царапать. И вот ещё…

Из того же ларца был выужен небольшой флакончик и поставлен рядом с инструментами.

– Это спиртус. Он намного лучше очистит кожу, чем твоя настойка. Пользуйся бережливо, средство дорогое, – строго предупредила меня главная монахиня и выжидательно уставилась на меня. – Можешь начинать.