Коров пригнали через день. На первый взгляд, были они хоть и уставшие после перехода, но вполне себе довольные жизнью. Вот только когда Табея через несколько дней пришла поутру доить бурёнок, то ахнула, схватилась за голову и принялась ругаться так, что у меня, много лет проработавшей со строителями, челюсть отвалилась: «Ну ничего себе тётка загибы выдаёт!»

– Что случилось, матушка?

Первый раз «матушкой» Табею я назвала шутя, когда она в очередной раз квочкой хлопотала вокруг меня. Но женщина от такого обращения растрогалась до слёз, и я поняла, что больше так шутить не стоит, и уже всерьёз время от времени обращалась к ней этим тёплым и душевным словом.

И вот смотрю сейчас на расстроенное лицо доброй женщины и не могу понять, что её заставило так выражаться.

– Они нам больных коров пригнали! Сама на вымя посмотри. А я-то думаю, что животинки в последние дни такие беспокойные. Доятся неохотно.

Присела и глянула куда указывала скотница. Похоже, в прошлой жизни я была неплохой помощницей Насте, когда она деревенский скот лечила, и многое из практики запомнила. У коров начиналась оспа. Это не та человеческая, что одну половину населения средневековых стран безжалостно выкашивала, а вторую оставляла с лицами, изуродованными страшными шрамами, – но та, что стала основой для вариоляции населения английским врачом Эдвардом Дженнером. Вспомнив о чёрной оспе, уже захотела материться я.

Живу беспечно, не думая о том, что тельце моё ни разу ни от какой заразы не привито. А ведь гуляет по этому миру сия страшная зараза. И во дворце, и в городах, где бывала, и в монастыре я видела следы ужасной болезни на лицах. Повезло некоторым – переболели, выжили и теперь могут не бояться очередного поветрия. А я в число счастливчиков не попадаю. Надо срочно исправлять это. Тем более что случай подходящий. И побеспокоиться стоит не только о себе, но и о сёстрах монастырских. Случись что – они в первых рядах бросятся ухаживать за больными. Ничем не защищённые, сами заразятся и погибнут в мучениях.

– Матушка, мы обязательно поможем коровкам, но, кажется, Создатель послал нам знак и мы просто обязаны им воспользоваться! – схватила я за руки Табею.

Оттого, что я смотрела ей в лицо, увидела, как скотница невольно поморщилась.

– Что?

– Да ранки какие-то на руках появились. От коров, что ли, заразилась… Прям беда!

– Да не беда, а счастье! Переболев коровьей, ты не будешь подвержена чёрной оспе, – попыталась успокоить я монахиню, осторожно осматривая её руки.

Конечно, ветеринары зверушек лечат, но моё умение обрабатывать раны, перенятое от матери в прошлой жизни, и на людях можно применить. Обмыла заживляющим отваром руки Табеи, осторожно смазала смягчающей мазью, которую мы с ней смешали, чтобы обрабатывать вымя коз и коров, и аккуратно обвязала чистыми полотнами, приготовленными на всякий случай в специальной корзинке.

– Как же я теперь работать стану? – смущалась такой заботе скотница.

– А ты, пока руки не заживут, другое важное дело исполнять будешь, – успокоила я хлопотунью.

– Интересно, какое же?

– Вот слушай…

Лекция о пользе вакцинации затянулась надолго. И хоть была моя покровительница родом не из тёмных селянок, а из богатой купеческой семьи, но просвещение и грамотность для женщин в эти времена обязательными не являлись, потому объяснять приходилось многое.

– Но без благословения матери-настоятельницы я на такое не пойду! – уперлась Табея даже после того, как приняла мои толкования. – Всё в монастыре делается по воле её.

Да кто бы спорил. Что ж, пошли заниматься просветительской деятельностью дальше.