Недовольство на его лице было наигранным, строгость в голосе – преувеличена. Сибеус был если не счастлив, то по крайней мере доволен, как кот после тарелки колбасок.

Эльф вылез из укрытия.

– Да уж, общение с женщинами из вашей семьи пагубно сказывается на репутации эльфийского народа.

Не стоило ему этого говорить...

Эвелин вспыхнула. Нет, повторяться с болевым шаром она не стала, создавать фаербол тоже (пожалела интерьер своей уютной спальни). В этот раз принцу достался ледяной взгляд. Его шутку не поняли.

– Вон, – негромко и совершенно безэмоционально сказала она.

– Я хотел сказать, что теряю голову, когда ты рядом.

Эвелин встала с постели, как была, голышом, и гордо, с королевским достоинством, прошествовала в ванную, совершенно не стесняясь ловящего каждое её движение эльфа.

Когда принцесса снова появилась в спальне, Ардантариэля уже не было.

Оно и понятно: до встречи с Эвелин он жил по чёткому расписанию, старался контролировать всё вплоть до скорости собственного сердцебиения. Перестроиться на другой темп и распорядок было сложно, тем более после бессонной ночи.

Спустя полчаса будущие монархи вновь встретились, но уже на плацу, где проходили тренировки по фехтованию. Сначала Эвелин встала в пару с Доминикой, потом принцессу пригласил на спарринг Ардантариэль.

Эльф почти не поддавался, но всё же капельку осторожничал. Эвелин ни единым жестом не выдала своих подлинных эмоций, словно перед ней стоял совершенно незнакомый боец. Дралась принцесса прекрасно: изящно и ловко. Ардантариэль залюбовался и позволил себе проиграть.

А после завтрака, который проходил в общей столовой, обоим не спавшим ночью непреодолимо захотелось склонить куда-нибудь свои буйные головы. И желательно, чтобы это «куда-нибудь» было мягким и удобным.

– Принцесса, позвольте проводить вас до ваших покоев? – отстранённо вежливо в присутствии посторонних обратился к Эвелин её жених.

– Что вы, благородным девицам до свадьбы не положено портить блестящую репутацию представителей эльфийского народа, – съязвила она.

– О, не беспокойтесь об этом! – заверил эльф и подхватил принцессу под локоток.

Стоило им остаться наедине, разговор пошёл в совершенно ином тоне:

– Ты ещё смеешь приближаться ко мне? – в словах Эвелин снова чувствовался лёд.

– Прости, если обидел. Шутка вышла неудачная.

Принцесса, видимо, не ожидала, что эльф так быстро сдастся и согласится с её мнением, поэтому промолчала. Свою руку она проворно высвободила и шла, не сбавляя скорости.

– Эвелин, постой! Ты – первая женщина, к которой я испытываю чувства. Это всё так... непривычно.

– Оставь свои признания. Я устала и хочу спать.

– Тогда подскажи место, где нас никто не потревожит. Я, как и ты, засыпаю на ходу.

И Эвелин сдалась. Вместо покоев они под личинами слуг направились в башню, на чердак, где крон-принцесса, ещё будучи подростком, оборудовала для себя уголок уединения.

– Да здесь целый портал в детство! – огляделся Ардантариэль.

– Если что-то не устраивает, я тебя не держу, – бросила ему Эви и, скинув туфли, рухнула на кровать.

Принцу нравилось всё: и коллекция разноцветных камешков на полке, и подвешенные за ниточки засушенные листья из гербария, и даже миленький светло-серый балдахин над мягкой кроватью принцессы.

Ардантариэль последовал примеру невесты и даже не успел похвалить удобство кровати, как провалился в по-детски безмятежный сон этого волшебного места.

***

После урока экономики у Домми выдался перерыв. Она уже давненько положила глаз на старую башню в западном крыле замка, в которой, по рассказам Эвелин, хранились разные заколдованные и таинственные вещи с богатой историей. Короче, хлам, который не выбросили, потому что он – часть детства членов императорской семьи.