Статира стала женой Дария, сына Гистаспа, едва ей исполнилось двенадцать лет. Гобрий, отец Статиры, был в тесной дружбе с Гистаспом. Эта дружба со временем переросла в родство, когда Гистасп выдал замуж за Гобрия свою старшую дочь. Случилось это еще в царствование великого царя Кира, покорившего всю Азию от Срединного моря[13] до Гирканского.[14]

Статира страстно любила Дария: благодаря ему она стала матерью и познала наслаждение на супружеском ложе. Она всегда была уверена, что у нее имеется неоспоримое преимущество перед любой женщиной, поскольку Дарий и она как бы составляют одно целое. Пока не появилась эта египтянка!

«Вполне возможно, что Дарий старается подражать отцу, ведь он так его уважает, почти боготворит, – размышляла Статира. – Видя, что отец выбрал себе наложницу из царственных египтянок, Дарий не захотел отставать от него. Тем более что тогда других женщин рядом попросту не было. Мой похотливый свекор, покидая Египет, потащил свою наложницу за собой. И сын его сделал то же самое: он часто поступает по отцовскому примеру.

Слабоволие и желание подражать другим были основными недостатками характера Дария, по мнению Статиры.

Она мысленно перебирала возможные способы избавления от ненавистной египтянки, когда появилась вернувшаяся служанка.

– Что-то ты слишком быстро вернулась, Вари– на, – удивилась Статира, очнувшись от разду– мий. – Где мой супруг? Ты разыскала его?

– Разыскала, госпожа, – ответила служанка, лицо которой излучало радость.

– Ну и где же он? – холодно поинтересовалась Статира.

– Твой супруг, милая госпожа, пребывает на верхушке угловой башни.

– Вот как? – Статира была удивлена и обескуражена. – Что он там делает?

– Любуется звездами, – прозвучал ответ.

– Я иду к нему, – решительно произнесла Статира. – Дай мне покрывало.

– Сопровождать ли мне тебя, госпожа? – робко спросила Варина.

– Не надо.

Торопливо набросив на голову тонкое белое покрывало, Статира отогнула циновку, закрывающую дверной проем, и покинула спальню. Она не взяла светильник, хотя в переходах огромного дома было довольно темно в это время суток: в отличие от многих женщин Статира не боялась темноты.

Усадьба Арсама круглыми пузатыми башнями и толстой глинобитной стеной, замыкающей жилые постройки в неправильный пятиугольник, больше напоминала крепость. Все здесь было древним: и фундамент, осевший глубоко в землю, и истрескавшиеся от былых землетрясений стены, и даже развесистый корявый карагач, росший во дворе, словно безмолвный свидетель ушедших времен. Говорят, дерево посадили еще при прадеде Гистаспа.

Одна из башен примыкала непосредственно к мужской половине дома.

Внутри башни была темница для провинившихся слуг.

Статире и самой нравилось иногда полюбоваться с высоты башни протекающей под холмом рекой и тополиной рощей в низине. По вечерам за рекой в селении маспиев[15] можно было видеть отсветы кузнечных горнов, расположенных под открытым небом. Однако стука молотов по наковальням слышно не было: слишком велико расстояние.

По витым каменным ступеням Статира уверенно поднялась наверх. Дарий стоял у бойниц спиной к входу, но обернулся, услышав торопливые шаги.

Верхняя площадка башни была невелика: здесь могло поместиться не более шести человек. Зато высота равнялась семи человеческим ростам. Вознесенная на гребень холма, угловая башня усадьбы являлась самой высокой точкой во всей округе.

– Я не помешала тебе? – спросила Статира, подходя к мужу и сбрасывая с головы покрывало.

Женщина с наслаждением подставила лицо прохладному дыханию ветерка.