Гаумата при виде нее слегка поклонился. Он впервые видел Атоссу так близко, да еще с распущенными волосами и в легком одеянии, сквозь которое просвечивало голое тело. То, что дочь великого Кира будет принадлежать ему, вдруг наполнило Гаумату непонятной робостью, словно дух грозного царя витал в благовонном полумраке, пристально наблюдая за происходящим.

От волнения Гаумата не расслышал, что сказала ему Атосса. Лишь по жесту ее обнаженной руки он догадался, что она приглашает его сесть к столу.

Гаумата опустился на мягкие подушки, поджав под себя ноги. Атосса устроилась напротив на низкой скамеечке.

У Гауматы появилась возможность получше рассмотреть дочь Кира.

У нее были серо-зеленые глаза овальной формы, уголки которых были чуть опущены книзу. Низкие изогнутые брови были близки по цвету светлым волосам с золотистым отливом. Прямой нос у своего окончания заметно изгибался подобно клюву хищной птицы. Бледные губы имели красивый росчерк, что придавало чувственности лицу Атоссы, особенно когда она улыбалась. Ее чуть смуглая кожа отливала теплым матовым блеском, а соски чуть вздернутых округлых грудей дерзко выпирали сквозь тонкую белую ткань длинного безрукавного платья с разрезами на бедрах.

Гаумата успел заметить в разрезе платья колено и часть голени Атоссы, когда она подходила к столу. В нем все сильнее пробуждалась похоть. Особенно когда его взгляд упирался в соблазнительную грудь. Атосса часто встряхивала своими пышными вьющимися волосами, не догадываясь, что эти небрежные движения действуют возбуждающе на ее собеседника, поскольку открывают ему нежную линию ее шеи и разрез платья, уходящий в ложбинку меж грудей.

Атосса спросила Гаумату о том, кому из вельмож повезло больше на милости нового царя, кому меньше, кому не повезло совсем. Гаумата рассеянно отвечал на вопросы, поскольку мысли его были заняты другим. Атоссе приходилось иной раз проявлять настойчивость, чтобы добиться ответа.

– Так ты говоришь, что Арсам, отец Гистаспа, не получил сатрапию. Почему? Ведь он Ахеменид, как и Бардия. Ты слышишь меня? – Атосса отщипнула от грозди винограда крупную ягоду и бросила ею в Гаумату. – Ответь же. Или ты уже засыпаешь?

– Как я могу заснуть, когда передо мной сидит такая красавица! – Гаумата похотливо улыбнулся, скользнув взглядом по телу Атоссы. – Я немало слышал о твоей красоте, но увидев тебя воочию…

– Мы говорим об Арсаме, – мягко напомнила Атосса. – Почему мой брат не доверил ему провинцию?

– Арсам слишком стар, чтобы управлять сатрапией, – нехотя ответил Гаумата. – Вдобавок он недолюбливает Бардию. Арсам пользуется уважением в народе, поэтому судейское кресло подходит ему больше, чем жезл сатрапа. По-моему, это справедливо.

– А почему Бардия отдал Карманию в управление Интаферну? – Атосса надкусила персик.

– Интаферн сам хотел этого – ведь он из рода Артахеев, который когда-то царствовал над племенем карманиев.

– Вот и я о том же, – заметила Атосса, жуя сочную мякоть. – Как бы Интаферну не захотелось возродить величие своего рода. Мне известно, что Интаферн обладает редкостным честолюбием.

– Бардия ценит честолюбивых мужей. И у него есть все основания доверять Интаферну, – многозначительно добавил Гаумата.

Атосса посмотрела на Гаумату так, словно хотела прочесть его потаенные мысли.

– Еще будут вопросы, Божественная? – спросил Гаумата.

– Будут, – прозвучал быстрый ответ. – Это правда, что ты из рода мидийских царей?

Гаумата позволил себе небрежную ухмылку, видя, что Атосса не смотрит на него. Гордая дочь Кира хочет подарить себя лишь человеку царской крови!